Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Если с этой точки зрения взглянуть на письмо Колосовой, то его можно рассматривать как хорошую иллюстрацию сложного процесса формирования учителей. Правдивое и искреннее, это письмо рассказывает об ужасных последствиях голода, как люди выживали во времена лишений и как во все вмешивались власти: подозрительность и невежество, настороженность и равнодушие, грубый нажим и бессилие властных структур. Помимо описания «социальной реальности» письмо показывает, как Колосова изменила свое отношение к представителям и установкам государственной власти. Колосова ярко рисует для центральных властей образ школьной учительницы, шарящей в партах в поисках корки хлеба. «Нытиком», как назвало ее местное руководство, Колосова именоваться не желает и требования об улучшении условий подкрепляет ссылками на свой профессионализм и высокие человеческие качества. Готовая всем жертвовать ради учеников, верная своему призванию учителя, отдающая все силы школе, Колосова облекает свои просьбы об улучшении положения ее самой и ее близких в форму, созвучную официальной риторике режима {221} 221 О том, как советские граждане приспосабливались к официальному дискурсу, см.: Kotkin S. Magnetic Mountain. P. 198-237; Davies S. Popular Opinion in Stalin's Russia. P. 8-9, 23, 157-163; Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. С. 304-349; она же. Повседневный сталинизм. С. 101-103. .

Колосова ссылается в своем прошении на обещание Ленина «поднять учителей на высокий уровень», т. е. напоминает о заявлении первого советского вождя, сделанном в январе 1923 года:

«Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе. Это — истина, не требующая доказательств. К этому положению дел мы должны идти систематической, неуклонной, настойчивой работой и над его духовным подъемом, и над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию и, главное, главное и главное — над поднятием его материального положения» {222} 222 Ленин В. И. Странички из дневника // Ленин В. И. ПСС: в 55 т. М. , 1970. Т. 45. С. 365-366. .

Это заявление, его последние слова «главное, главное и главное…» сделали вопрос о материальном положении учителей узловым для советской политики в отношении школы на все следующее десятилетие. Но это заявление вполне могли взять на вооружение сами учителя. Колосова такой риторикой в письме подкрепила свои позиции, упрекнув чиновников, виновных в ее бедах, в пренебрежении к заветам Ленина.

Даже умолчания в таких документах говорят о тесной взаимосвязи повседневной жизни и сталинской политики. Колосова обвиняет во всем местных начальничков, ни слова не говоря о политике правительства, которая вызвала голод и ухудшила положение дел в стране. Умолчала ли она о голоде, потому что боялась цензуры, или сознательно вторила официальной риторике, чтобы завоевать симпатии высшего руководства, или искренне верила, что вожди способны исправить ситуацию, едва они узнают о страданиях учителей? {223} 223 Кондрашин В. В. Голод 1932-1933 годов в деревнях Поволжья. С. 76-77; Lewin M. The Making of the Soviet System. P. 155; Conquest R. The Harvest of Sorrow. P. 323-326. Как бы то ни было, судя по этим умолчаниям, хотя Колосова и была жертвой, но не пассивной жертвой. Да, Колосова от всех зависит, ее легко обидеть, но она знает, на какие рычаги надавить, чтобы изменить свою жизнь к лучшему {224} 224 О понимании истинного значения своих действий и служении властям см.: Sewell J. , William H. A Theory of Structure. P. 1-29. . Эта глава о созданном сталинизмом унизительном положении учителей, о преодолении его учителями, т. е. об их становлении, а также о жизни простых советских людей в 1930-е годы.

В царской России учителя получали меньше других специалистов с образованием. Деньги нужны были всем, но разные группы учителей просили о повышении заработной платы по-разному, потому что преследовали разные цели. Сельским учителям нужно было просто выжить, а городские (которые всегда получали больше) мечтали сравняться в оплате руда с другими высококвалифицированными специалистами. Женщинам-учителям платили меньше — еще одно доказательство неравенства полов. Но требования о повышении зарплаты объединяли всех, несмотря на разный статус, пол и политические взгляды {225} 225 Ruane С. Gender, Class, and the Professionalization of Russian City Teachers. P. 55-61; Seregny S. Russian Teachers and Peasant Revolution. P. 34-55, 70, 98-99, 143, 200, 218; Eklof B. Russian Peasant Schools. P. 218-219; Sinel A. The Classroom and the Chancellery. P. 243-244. . После 1914 г., за десятилетие революций, Первой мировой и Гражданской войн уровень жизни в стране упал катастрофически. Не стало субсидий от центральных властей, и учителям жилось очень туго, они иногда просто голодали. В 1924 г., когда ЦК партии впервые обратил внимание на их невысокую зарплату, средний доход учителей начальной школы составлял 25 руб. в месяц (довоенный минимум в Царской России был 30 руб.). К 1927 г. большинство учителей зарабатывали примерно вдвое меньше довоенного, в то время как доходы рабочих заметно выросли {226} 226 Всеобщее обязательное обучение. Статистический очерк. С. 61-68; Клицаков И. А. Материальное и правовое положение учительства. С. 103; Бибанов Т. П. Вопросы материально-бытового положения учительства в годы социалистического строительства // Советская педагогика. 1981. JSfe 1. С. 109-112; Афиногенова Т. Сельский учитель в годы первых пятилеток. С. 80-81; Holmes L. E. The Kremlin and the Schoolhouse. P. 47-48; Fitzpatrick S. Education and Social Mobility in the Soviet Union. P. 30; Kenez P. The Birth of the Propaganda State. P. 164-165. .

Однако когда в стране в 1930 г. решительно взялись за образование, улучшилось и денежное содержание учителей. К 1931 г. средняя зарплата выросла до 90 руб. в начальной школе и до 130 руб. в средней. В начале 1933 г. среднемесячный заработок учителя в начальной школе составлял 100 руб., а в средней — 200 руб. Существенные прибавки подтверждаются статистическими данными по саратовским школам, где средняя зарплата с 1928 по 1932 г. почти удвоилась — с 58 до 115 руб. {227} 227 ГА РФ. Ф. 5462. On. 14. Д. 237. Л. 101-102; За грамоту! За коммунизм! // Правда. 1929. 8 сент. С. 5; Бердников А. Можно ли с будущего года ввести всеобщее обучение? (В порядке постановки вопроса) // Правда. 1929. 13 сент. С. 3; От «политики» самотека к политике организованного набора рабочей силы // Известия. 1931. 14 нояб. С. 3; Кунин Е. Основное звено культурной революции // Известия. 1930. 17 июля. С. 4; NYT. 1931. October 30. Р. 10; О повышении заработной платы учителей школ первой и второй ступени // Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства. 1931. JSfe 64. С. 739; Кадры просвещения. С. 217-219; Бибанов Т. П. Вопросы материально-бытового положения учительства в годы социалистического строительства. С. 109-112; Клицаков И. А. Материальное и правовое положение учительства. С. 107-108.