С. Буранок - Война на Тихом океане и общество США (1941–1945)

Продолжались публикации о героических свершениях Джорджа Гэя, но данная тема с первых полос к началу июля уходит, как правило, в конец выпуска, объём заметок при этом сильно сокращается [1458]. Новых черт к образу «поворотного пункта Тихоокеанской войны» фактически не было добавлено.

Исключением являлись статьи американских журналистов с авторским анализом отдельных аспектов битвы. Например, в публикации Кларка Ли (напечатана в «Milwaukee Journal» от 27 июня 1942 г.) был сделан вывод: «урок Мидуэя состоит в том, что пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы должны наносить удар после стратегических бомбардировщиков» [1459]. Истоки данной репортёрской мысли восходят к рассказам армейских пилотов.

В указанный месяц (14 июня – 14 июля) своеобразного затишья в «мидуэйской теме» внимание общественности и СМИ США переключается на освещение Сталинграда. Первые сообщения о начале нового наступления на Сталинград появились 12–15 июля [1460]. Уже 12 июля «Pittsburgh Press» информирует читателей, что реальной целью нового наступления на Восточном фронте является не Воронеж, Дон и даже не Москва, а Сталинград, откуда будет нанесён удар на Астрахань с целью лишить СССР американской помощи [1461]. В сопровождение статьи была опубликована карта центральной и южной части Советского Союза с указанием направлений главных ударов вермахта. Именно это было названо главной целью «Большой Стратегии Гитлера».

В «St. Petersburg Times» в этот же период наступлению на Сталинград приписывалась другая цель: «Гитлер хочет контролировать 82 % всей советской нефти», а для этого необходимо завоевание Кавказа, что, по мнению американских журналистов, невозможно без захвата Сталинграда, который, к тому же, «жизненно важный порт на Волге» [1462]. А в дополнение указывалось, что с потерей железной дороги Москва – Ростов транспортное значение Волги многократно возрастает.

Получается, что предположения СМИ США периода мая – июня 1942 г. (о возможных целях южного наступления Гитлера) 12 июля 1942 г. обрели более точные формулировки, снабжённые аналитическими доводами и данными статистики и даже прогнозами на будущее. Кроме того, американские журналисты стали не просто связывать наступление на Сталинград с событиями на других театрах военных действий, но и писать о вероятных последствиях захвата города, которые отразятся на всех союзниках. В связи с этим на страницах «Boston Daily Globe» высказывались опасения по поводу насыщенности обороны Кавказа, серьёзности укреплений Сталинграда и ставился главный вопрос: смогут ли легионы Гитлера вывести Советский Союз из войны в 1942 г. [1463]

А Кирк Симпсон в «Palm Beach Post» от 12 июля прямо написал, что потеря Сталинграда приведёт не просто «к полной изоляции огромных масс советских войск на Кавказе», а к «открытию японцами второго фронта, путём удара в Сибири» [1464]. С другой стороны, как указывал Симпсон, война может пойти по другому пути – успех немцев под Сталинградом облегчит действия Роммеля в Африке, что приведёт к падению Египта, Суэцкого канала, а возможно, и вступлению Турции в войну [1465]. Таким образом, перед американскими читателями разворачивался совершенно иной образ Сталинграда, чем в публикациях предыдущих месяцев – это была в глазах общественности США уже не только крупная операция, а центральное сражение, решающее и определяющее, от исхода которого зависела, как показывали СМИ Соединённых Штатов, обстановка на каждом, даже самом удалённом от СССР театре военных действий.

Важно отметить, что 12 июля ведущие американские периодические издания лишь мельком затрагивали тему Сталинграда. Так, «New York Times», «Chicago Daily Tribune», «Los Angeles Times» не более двух раз за выпуск упоминают Сталинград без развёрнутых комментариев и выводов о значении города для советско-германского фронта [1466]. Из крупных газет только «Washington Post» представила 12 июля подробную информацию о Сталинграде, напечатав статьи Эдди Гилмора и Уэса Гэллахэра, в которых город назван главной целью «величайшего немецкого наступления» [1467].

13 июля 1942 г. – определяющий день в отношении общества США к битве на советско-германском фронте. В этот день американские газеты разобрались с приоритетами, и часть изданий объявила о наступлении на Сталинград как главной новости, посвятив ей первую полосу, другая часть изданий заняла выжидательную позицию. Британские, канадские и даже индийские газеты этого дня также отдали предпочтение Сталинграду [1468].

К первой группе относятся следующие газеты: «Spokane Daily Chronicle» выходит с крупным заголовком: «Нацисты рвутся к Сталинграду» [1469]; «Pittsburgh Press»: «Нацисты открывают новое наступление» [1470]; «Telegraph-Herald»: «Наступление нацистов угрожает Сталинграду» [1471]; «Немцы в 200 милях от Волги: двойное наступление на индустриальные центры» [1472]; «Русские армии разбиты и отступают. Немцы в 200 милях от Волги» [1473]. Газеты второй группы посвятили свои передовицы событиям либо в Африки, либо местным новостям.

Видно, что создание образа Сталинграда в прессе США стартовало ещё до начала сражения, опираясь не только на информацию, поступающую от советских информационных служб и газет [1474], но и на стереотипы восприятия Сталинграда, заложенные в 1930-е годы. Поэтому трудно поверить в слова американского журналиста Генри Кэссиди, что Сталинграда не было даже на картах, и никто в США в начале войны и предположить не мог, что там развернутся сражения [1475].

На это накладывались информационные тенденции и образы СССР, сформировавшиеся за первый год войны: сообщения о наступлении на Волгу постоянно сопровождались в период 12–15 июля 1942 г. данными о «разбитых войсках Советов», «30 000 пленных красных солдат», «новых поражениях и отступлениях армий России» [1476]. Так пресса США готовила граждан к возможным новостям о новых катастрофах на советско-германском фронте.

Другой важной особенностью начального этапа создания образа Сталинградской битвы являлось отсутствие в американских периодических изданиях в июле 1942 г. информации о силах противников. Поэтому журналисты, даже находящиеся в Советском Союзе (например, Эдди Гилмор), оперируют словами «множество», «сотни», «тысячи» [1477]. В мемуарах Гилмор объяснит это спецификой советской информационной жизни и недостатком надёжных фактов [1478]. Об этом же пишут и его коллеги – Генри Кэссиди и Джеймс Браун [1479].

Но даже ограниченный поток сведений позволяет журналистам США 14 июля 1942 г. сделать несколько важных выводов о характере «наступления на Сталинград». Лиленд Стоу в широко растиражированной статье «Будущее человечества решается в России» пишет, что падение Дона и Сталинграда автоматически означает «падение Уайт-холла и Пенсильвания-авеню» [1480]. Похожие мысли приводятся в ежедневном коммюнике агентства «Юнайтед пресс», где сообщается о «наиболее кровавых битвах на Юге России» и «сражениях у Ростова и Сталинграда до последнего солдата» [1481].