Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

Сообщая в Вашингтон о результатах этой, третьей по счету встречи В.М. Молотова с германским послом, С. Грамон сослался на информацию от «Джонни» об общем настрое немецких дипломатов в Москве. Налицо улучшение советско-германских отношений, полагали они, но потребуется время для устранения советского недоверия {492} 492 FRUS.1939.Vol.LP.332. . Однако предположение немецких дипломатов не оправдалось. Из работы комиссии А.Н. Яковлева известно, что уже 11 августа — спустя неделю после встречи В.М. Молотова с Ф. Шуленбургом, Политбюро ЦК постановило отдать переговорам с Германией предпочтение перед переговорами с Англией и Францией {493} 493 Сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года. // Правда. 1989.24 декабря. . Причем как раз накануне начала военных переговоров с прибывшими в Москву военными миссиями этих двух западноевропейских государств.

Что же подвигло сталинское руководство на такое принципиальное решение? Напомним, что с советской стороны не раз раздавались публичные заявления о желании улучшить отношения с Германией, наиболее авторитетным из которых было заявление Сталина на XVIII партийном съезде в марте 1939 г. об отсутствии для советско-германского конфликта «видимых на то оснований». Решение Политбюро от 11 августа означало, что эти призывы наконец нашли должный отклик у другой, немецкой стороны.

15 августа, по настоятельной просьбе посла, Ф. Шуленбурга снова принимал В.М. Молотов. Свою настойчивость посол объяснил «инструкциями, полученными из Берлина, а также характером тех вопросов, которые он желал бы изложить». Эти инструкции в виде «Памятной записки», включавшей шесть пунктов, были вручены Молотову.

В записке «единственной причиной» взаимной враждебности сторон назывались мировоззренческие противоречия. Однако, говорилось в документе, идеологический фактор не должен помешать «возможности восстановления доброго взаимного сотрудничества», чтобы навсегда положить конец «периоду внешнеполитических противоречий». Подобно тому, как Сталин не видел для советско-германского конфликта «видимых на то оснований», в документе содержался призыв принять такие решения, чтобы обеим странами не пришлось «без принудительной на то причины опять скрестить свое оружие». Записка призывала советское правительство считаться с тем, что «капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами» обеих стран, а «в настоящее время они вновь пытаются, путем заключения военного союза, втравить Советский Союз в войну с Германией». Противопоставление Германии и СССР странам Запада сопровождалось заявлением об отсутствии у Германии агрессивных намерений против СССР, которое подкреплялось вполне определенными предложениями. А именно: «Германское правительство стоит на точке зрения, что между Балтийским и Черным морями не существует ни одного вопроса, который не мог бы быть разрешен к полному удовлетворению обеих стран. Сюда относятся вопросы Балтийского моря, Прибалтийских государств, Польши, Юго-востока и т.п.». Это называлось — «совместно внести ясность в территориальные вопросы Восточной Европы». Но до предлагаемого совместного решения судьбы малых восточноевропейских стран следовало «внести ясность», и как можно скорее, в советско-германские отношения. Что ставилось в прямую связь с обострением германо-польских отношений и попытками создания антигерманского союза. В конце записки для ускорения переговорного процесса предлагалось отбросить обычный путь дипломатии как медленный и принять в Москве министра иностранных дел И. Риббентропа, «чтобы от имени фюрера изложить г-ну Сталину точку зрения фюрера» {494} 494 Приложение. Памятная записка, врученная В.М. Молотову Ф. Шуленбургом 15 августа 1939 г. // Год кризиса. 1938–1939. Т. 2. С. 232–233. .

«Памятная записка» окончательно убедила В.М. Молотова в стремлении Германии «кулучшению взаимоотношений», которое он «приветствовал». Наконец глава советского правительства получил исчерпывающий ответ на свое предложение подвести под двусторонние отношения политическую базу. Теперь и он был готов изложить советские условия соглашения: заключение пакта о ненападении: согласование взаимных интересов в Прибалтике; заключение широкого хозяйственного соглашения; содействие со стороны Германии урегулированию отношений СССР с Японией. Чтобы «говорить более конкретно», Молотов предложил перенести дальнейшие переговоры из Берлина в Москву {495} 495 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом. 15 августа 1939 г. // Там же. С. 229–231. .

Обратим внимание на то, что совершенно откровенно изложенная в немецкой записке программа нацистской экспансии на континенте, к участию в которой приглашалась советская сторона, не встретила у В.М. Молотова возражений. Не встретила по той причине, что германские предложения, как представлялось сталинскому руководству, открывали путь к достижению классово-имперских целей Советского Союза: возвращения под свой контроль утерянных Россией в итоге Первой мировой войны территорий, изменения в свою пользу баланса сил в Европе, а главным образом — создания условий для расширения «второй империалистической войны» между государствами «враждебного капиталистического окружения».

На следующий день после встречи В.М. Молотова с Ф. Шуленбургом содержание их беседы подробно изложил в телеграмме в Госдепартамент США их новый посол в СССР Л. Штейнгардт {496} 496 FRUS. 1939. Vol. 1. Р. 334–335. .

В Вашингтоне итоги последней беседы главы советского правительства с германским послом были восприняты как окончательный шаг к достижению договоренности между Германией и СССР. Государственный секретарь К. Хэлл поспешил пригласить английского и французского послов в Вашингтоне, ознакомив их с сутью только что полученной из Москвы телеграммы, сообщив также о предстоящей поездке в советскую столицу И. Риббентропа. Судя по мемуарам Ч. Болена, государственный секретарь США впервые решился поделиться с правительствами Англии и Франции информацией о советско-германских тайных переговорах, хотя такая информация поступала к нему уже с мая месяца {497} 497 Bohlen Ch.E. Witness to History. P. 82. .

Своевременно организованная Соединенными Штатами утечка в печать информации о скором советско-германском сближении, пишет Г. Солсбери, «могла бы отсрочить начало войны или, по крайней мере, предупредить мир о том, что его ожидает впереди» {498} 498 Солсбери Г. Сквозь бури нашего времени. Воспоминания. С. 158. . Но этого не произошло.

16 августа Г. Биттенфелд (он же «Джонни») был направлен из Москвы в Берлин со стенограммой последней беседы Ф. Шуленбурга с В.М. Молотовым. Поэтому, сетует в мемуарах Ч. Болен, посольство США «не получало ничего в течение недели между отъездом «Джонни» и прибытием в Москву Риббентропа 23 августа» {499} 499 Bohlen Ch.E. Witness to History P. 82. . До возвращения «Джонни» американские дипломаты довольствовались информацией из советской печати.