Константин Станюкович - Два брата

- Что с тобой, Лена? Ты бледна совсем.

- Голова закружилась! - слабо улыбнулась она. - Жарко здесь.

- Пойдем в фойе.

- Нет, ничего. Теперь прошло. А ты на меня не сердишься, Коля?

- За что?..

- Да, помнишь, я глупость сказала, советовала не принимать Лаврентьева. Ведь и правда - глупость, сама вижу. Конечно, прими. Ты ведь в одиннадцать часов встаешь?..

- Завтра раньше встану...

- Раньше? А мы разве не поедем из театра поужинать? Мне очень есть хочется!

- В первый раз ты зовешь ужинать!.. Вот чудеса, Лена! Поедем, я рад!..

Он было предложил ей ехать, не дождавшись конца спектакля, но она упросила его остаться. Они поехали и долго сидели за ужином. Николай все торопился, говоря, что ему надо раньше встать, а она, как нарочно, сегодня была необыкновенно мила, возбуждена и просила посидеть еще минуточку...

- Ну, Лена, из-за тебя я опять поздно встану. Пожалуй, заставлю дожидаться дикого человека, если он удостоит своим посещением!..

- Подождет!.. - весело отвечала Леночка, крепко прижимаясь к Николаю.

Она поздно вернулась домой... О, какие мучительные часы тревоги провела она, а часы тянулись так долго! Леночка не смыкала во всю ночь глаз. Только под утро она немного забылась. Сон был тревожный; ей все снился убитый Николай, и она несколько раз в страхе вскакивала с постели.

В девятом часу уж она ехала к Непорожневу и все торопила извозчика: "Ради бога скорей, скорей!" Доктор с изумлением встретил бедную встревоженную Леночку.

- Что случилось, барышня?

- Ничего, ничего. Мне надо видеть Григория Николаевича. Он у вас?

"Таки не послушался! - промелькнуло у Жучка. - Верно, сочинил скандал!"

- Нет. Да вы передайте, что надо. Я ему скажу.

- Где он живет? - спрашивала Леночка.

Доктор сообщил ей адрес.

- До свидания... Извините!.. - проговорила Леночка, уходя.

- Да что случилось?.. Эка какая... уж вспорхнула и не слышит!.. Удивительно решительны они, когда любят!.. И Лаврентьев еще вздумал защищать ее от человека, за которого она жизнь отдаст! Она его поблагодарит! Экая ерунда! - промолвил Жучок, присаживаясь к своим лягушкам. - Ну, лезь... лезь, голубушка!

Леночка вышла на улицу. Извозчик, который привез ее, уже уехал с седоком... ("Экая я дура! не догадалась оставить его!") На улице не было ни одного извозчика. Она побежала почти бегом и наконец только на мосту встретила сани.

- Домой еду, барышня! - сказал извозчик, когда она позвала его.

- Голубчик... довези... Недалеко.

- Куда?

- К Знаменью...

Он отрицательно махнул головой и стегнул лошадь... У Леночки выступили слезы...

Наконец уже за мостом она села в сани и велела ехать как можно скорей...

- Али за дохтуром? - полюбопытствовал извозчик, с участием взглядывая на бледное лицо Леночки.

- Да... да... человек умирает...

Извозчик понесся во весь дух.

- Стой... тут... у большого дома...

Она поднялась бегом наверх, в четвертый этаж, и постучалась в тридцать второй номер. Ответа нет.

"Спит, верно!" - радостно подумала Леночка и постучала сильней.

- Да вы напрасно, барышня! - проговорила проходившая по коридору горничная с самоваром. - Господин из тридцать второго номера с час тому назад как ушли!..

- Куда? - машинально спросила Леночка.

- А не знаю... Нам не сказывали! - иронически заметила горничная, останавливаясь на минуту и осматривая Леночку.

- Да здесь Лаврентьев живет?

- А бог его знает... Черномазый такой... лохматый!

У Леночки упало сердце...

"Он, верно, теперь у Николая... Но Коля спит!.. Лаврентьев, значит, дожидается, и она вызовет его!"

Эта мысль придала ей энергии. Надежда снова улыбнулась ей. Она взглянула на часы, - без четверти десять.

"Он наверное спит! К десяти часам она доедет..."

Сердце ее замирало от страха, когда она дернула звонок у дверей квартиры Вязникова. Степанида отворила дверь. Леночка взглянула пытливым взглядом в лицо кухарки: ничего, лицо спокойное, приветливое.

- Здравствуйте, барышня! Как поживаете? Давно не жаловали!.. Давно!..

- Николай Иванович дома?

- Нет. Сегодня раненько ушли.

- Давно?

- Да с полчаса будет.

- Здоров он?

- Слава богу... Что ему делается! Сегодня и встал-то рано, в восемь часов. Поджидали все одного знакомого, что вчера приходил... "Вы, говорит, Степанида, беспременно разбудите"... Он не любит так рано вставать, а тут сейчас же вскочил... Да что же вы, барышня... Вы взойдите... Отдохните... Запыхались, чай?

- А вчерашний господин был?

- Как же, был. Сродственник их?

- Нет.

- То-то и я подумала, что нет! Угрюмый такой барин... А может, и не барин?

- И долго он был?

- А не знаю. Не знаю, барышня. Я в булочную бегала. Он без меня ушел, а вскоре за ним и Николай Иванович.

Леночка вздохнула свободнее. С Николаем ничего не случилось. Однако какое было объяснение? И чем око кончилось? Снова тревожные мысли охватили любящее создание. "Лаврентьев не так же приходил! Она, во всяком случае, должна увидать Лаврентьева!"

Через полчаса она опять стучалась у дверей тридцать второго номера.

- Входи! - раздался твердый голос Лаврентьева.

Она отворила двери. При ее появлении Григорий Николаевич совсем смутился и опустил глаза в каком-то благоговейном страхе, точно пред ним явился грозный судья, а не встревоженная и бледная Леночка.

XI

Прежде, чем продолжать наше повествование, необходимо рассказать читателю о встрече Лаврентьева с Николаем, которая так беспокоила бедную Леночку.

В это утро наш молодой человек не заставил будить себя несколько раз. Как только Степанида постучала в дверь и объявила, что восемь часов, Николай вскочил с постели и стал одеваться с нервной поспешностью человека, боящегося опоздать. Эту ночь, против обыкновения, он спал скверно: с вечера долго не мог заснуть и часто просыпался, нервы его были возбуждены ожиданием встречи с Лаврентьевым. Хотя накануне он и казался веселым, стараясь уверить и Леночку и себя самого, что свидание с Григорием Николаевичем нисколько его не тревожит, но именно оно-то и тревожило Николая своей неизвестностью. Он вполне был уверен, что вчера к нему заходил Лаврентьев, и не сомневался, что он непременно придет и сегодня, и придет, казалось ему, не как добрый знакомый, а иначе.

Николай тщательно повязывал галстух перед зеркалом, и в это время различные предположения лезли в голову по поводу ожидаемой встречи. Он ждал ее, заранее настраивая себя на враждебный тон к этому "дикому человеку", который прежде ему даже нравился. Николай догадывался, что "дикий человек" все еще любит Леночку ("И охота мне было расстроить свадьбу!"), как может любить эта "дикая натура", и под влиянием страсти готов, пожалуй, выкинуть какую-нибудь грубую выходку.

При одной мысли об этом кровь приливала к сердцу возбужденного молодого человека; глаза зажигались огоньком, нервно сжимался кулак... он закипал гневом от воображаемой обиды. Что-то стихийно-безобразное казалось ему теперь в натуре Лаврентьева; он вздрагивал от негодования и напряженно прислушивался, не раздастся ли звонок.