Константин Станюкович - Два брата

Напрасно он старался быть спокойным и не думать о Лаврентьеве. Он наскоро выпил кофе, отхлебывая быстрыми глотками из чашки, курил папироску за папироской и заходил быстрыми шагами по кабинету. Невольно мысли сосредоточивались на одном и том же: "К чему заходил к нему Лаврентьев? Что ему надо? Не узнал ли он об его отношениях к Леночке?"

Николай снова почувствовал себя очень виноватым перед Леночкой, но какое дело Лаврентьеву? Как он смеет мешаться в его личные дела? Разумеется, он не снизойдет до объяснения по поводу своих отношений, если бы Лаврентьев осмелился потребовать их. Никто не смеет мешаться. Он никому не позволит! "А все-таки лучше было бы, если бы он не увлекался: не было бы глупого свидания с диким человеком!" - проносилось в его голове.

- Уж не трушу ли я этого Отелло? - насмешливо проговорил вслух Николай. "Трусишь!" - подсказал ему внутренний голос. Мысль, что он трусит, заставила его вспыхнуть от негодования, стыда и злости. Он презрительно улыбнулся и взглянул в зеркало, потом присел к столу и принялся читать книгу.

Но ему не читалось. Строки мелькали перед глазами, он не понимал их. Напряженно прислушивался он снова к звонку, поджидая Лаврентьева в тревожном, возбужденном состоянии. Он чувствовал, что встреча с "диким человеком" будет серьезная.

Ему казалось, что время идет необыкновенно долго, и он досадовал, что Лаврентьев не приходит.

"Скорей бы он приходил!"

Николай решил ждать его до часу, а то, пожалуй, этот "медведь" подумает, что Николай нарочно избегает свидания.

"А может быть, он и не придет! Просто заходил повидаться, не застал - и уедет в свою берлогу. Верно, приехал по какому-нибудь делу на короткое время, а я уж черт знает что предполагаю - какие-то враждебные намерения! За что ему питать ко мне злые чувства? Не дурак же он в самом деле! Леночка ему отказала, ну, конечно, неприятно, да разве я виноват, что она не любит его? Пожалуй, он уж видел Васю, узнал о свадьбе и не придет... К чему ему приходить?"

Так пробовал было Николай объяснить себе цель посещения Григория Николаевича, но сам тотчас же сознавал нелепость этих объяснений.

- Ну и черт с ним! - проговорил он, злясь, что Лаврентьев его так тревожит.

Он принялся было за работу, как вдруг в прихожей раздался резкий звонок.

- Это он! - прошептал наш молодой человек, слыша в этом резком звонке что-то особенное.

Сердце у него екнуло. Страх внезапно охватил все его существо, по спине пробежали холодные мурашки, и он вздрогнул. Но это было на одно мгновение. Через секунду он уже оправился. Боязнь показаться перед Лаврентьевым (и вообще перед кем бы то ни было) трусом пересилила малодушный страх. Он вдруг как-то весь подобрался и казался не только совершенно спокойным, но как будто даже веселым и беспечным. Чуть-чуть насмешливая улыбка скользила по его слегка вздрагивающим губам; надетое пенсне придавало его лицу вызывающее, пикантное выражение. Глядя теперь на Николая, свежего, румяного, красивого и улыбающегося, нельзя было и подумать, что несколько секунд тому назад он перетрусил.

Он повернул голову к дверям, но тотчас же снова отвернулся. Он ясно слышал, как тихо скрипнули двери, и кто-то вошел.

"Без позволения входит!" - подумал Николай.

Он все-таки не оборачивался и ждал. Кто-то откашлялся. Тогда только Вязников повернулся и увидал приземистую неуклюжую фигуру Лаврентьева в черном сюртуке, высоких сапогах, с огромной бараньей шапкой в руках.

Николай поднялся с кресла, сделал несколько шагов и остановился при виде серьезной и мрачной физиономии Григория Николаевича. Они обменялись поклонами, но никто из них не протянул друг другу руки. Оба внезапно почувствовали смущение и серьезно взглянули один на другого.

- Я пришел к вам по делу! - сухо и резко оборвал Григорий Николаевич, стараясь не глядеть на Николая и приближаясь на несколько шагов. - Дело это очень для меня важное! - глухим, тяжелым голосом прибавил он.

- Я к вашим услугам, Григорий Николаевич! - ответил Николай. - Надеюсь, серьезное дело не помешает нам присесть? - продолжал он веселым тоном, с иронической ноткой в голосе.

Лаврентьев поднял на него свои глубоко засевшие, блестящие глаза и тотчас же опустил их. В этом взгляде было совсем не дружелюбное выражение. Тон Николая, его самоуверенный, задорный, смеющийся вид - все теперь казалось ненавистным Лаврентьеву.

- Шутить изволите? А я ведь не для шуток пришел! - промолвил Григорий Николаевич, стараясь сдержать себя.

- И я вовсе не расположен шутить! - резко ответил, вспыхивая весь, Николай.

- Не всегда шутить-то в пору, Николай Иванович!.. Мне вот насчет одного обстоятельства очень желательно попытать вашего мнения, за тем я и пришел. Человек вы умный, статьи пишете и все такое. Чай, не откажете нам, сиволапым, ась?

- Охотно! - насмешливо процедил сквозь зубы Николай.

- Ладно, значит! Теперича мы друг дружку поймем! - значительно прибавил Лаврентьев. - Дело, видите ли, такое. Прослышали мы - тоже и в нашу глухую сторону вести доходят - будто некоторый молодой человек, парень, сперва, казалось, очень хороший, стал девушку одну уму-разуму учить... развивать, что ли... Книжки разные и все такое. Говорить-то он мастер! Ладно! Девушка надо сказать, честная, доверчивая, хорошая девушка, - продолжал Лаврентьев, и голос его дрогнул скорбной ноткой, - поверила речам умным - речи-то сладкие! - и полюбила парня... А он, в те поры, лясы-то свои брось - не требуется, мол! - и стань облещивать честного человека... Поиграл, поиграл, натешился, да и бросил... Надоело... По-нашему, по-деревенскому, это выходит как будто пакость одна, а поди, парень-то, может, думает, что оно как следует, даже и либерально. Так я, перво-наперво, хочу попытать молодца, правда ли это?.. Как присоветуете?

Лаврентьев смолк и поднял на Николая строгий, пристальный взгляд.

Бледный, с сверкающими глазами, нервно пощипывая дрожавшими пальцами бороду, слушал Николай Лаврентьева, и когда тот обратился к нему, он презрительно усмехнулся и насмешливо проговорил, отчеканивая слова:

- Я полагаю, что молодец, о котором вы говорите, и объясняться-то с вами не захочет, господин Лаврентьев!

- Не захочет? - угрюмо протянул Григорий Николаевич. - А коли не захочет, так я попрошу его драться. А на дуэль не пойдет, трусом вдобавок скажется, ну, тогда... тогда... - проговорил с угрозой Лаврентьев.

- Довольно, господин Лаврентьев! - перебил его Николай, вздрагивая. Довольно! К чему аллегории? Я принимаю ваш вызов!

- Вот и поняли друг дружку! - усмехнулся Лаврентьев и сделался вдруг спокойнее. - По-моему, нечего дело откладывать. Чем скорее, тем лучше. Угодно завтра?

- Пожалуй, завтра.

- Да и формальности-то побоку. Бог с ними. Можно и самим сговориться, без секундантов. Или требуется по форме?