Константин Станюкович - Два брата

- Вы все смеетесь!

- Делать-то мне больше нечего!..

- Странная вы, Нина Сергеевна! В деревне вы были не та...

- Будто? Ах, да... вы помните... тогда вы говорили, что я любила какого-то рыцаря? - насмешливо протянула она.

- А разве нет?.. Ответьте-ка серьезно.

- Положим. Вы угадали.

- А теперь?

- Теперь? Ну, так и быть, скажу. Теперь - нет!..

- И хандрите?

- И хандрю.

- И даже от скуки делами занимаетесь?.. К министру ездите?..

- Хочу основать новый дамский кружок... Хлопотала об уставе. Хотите в секретари?

- Вы это как - серьезно или опять шутите?

- А вы как думаете? Недостает еще, чтобы Присухина в вице-президенты. Нет, нет... я еще до этого не дошла. Подождите; как старухой сделаюсь, тогда разве... Я по другому делу была. Кстати: помогите мне. Напишите мне прошение. Видите ли, одна мать просила меня похлопотать за своего сына... Неспокойная натура... Искал бурь и нашел тихую пристань.

- В доме предварительного заключения?..

- Кажется!.. Не знаю, впрочем, где именно!.. Так я обещала похлопотать, чтоб его пока выпустили на поруки. Вот и езжу к великим мира сего.

- И успешно?

- Надеюсь... - улыбнулась Нина Сергеевна. - А вы помогите мне написать докладную записку...

- Как фамилия этого неспокойного?

- Фамилия? (Нина Сергеевна остановилась.) Да вы фамилии не проставляйте. Сама перепишу прошение и тогда... я забыла фамилию...

"О, неправда. Ты помнишь!" - подумал Николай.

- Так вы напишете? Чем скорей, тем лучше... Если можно, завтра к двенадцати часам приходите ко мне.

"Завтра! - вспомнил вдруг Николай. - Завтра!"

- Хорошо, Нина Сергеевна. Я приду завтра, если...

- Без "если". Непременно. Я не люблю этих "если"!.. Да или нет? Я люблю решительные ответы на всякие вопросы, - загадочно произнесла Нина Сергеевна.

- На всякие? - поддразнил Николай.

Он испытывал какое-то раздражающее удовольствие от этой беседы, полной прелести намеков, недосказанных слов, полупризнаний. Эта загадочная Нина Сергеевна была такая изящная, ослепительно красивая, благоухающая... Ему припомнились неясные рассказы об ее замужестве, о гибели какого-то юноши... Наконец сцена в саду с Прокофьевым, ее внезапный отъезд - все это придавало ей какую-то заманчивую прелесть.

- А если вам не ответят?

- Тогда я рассержусь! - проговорила Нина.

- И очень?

- Хотите испытать? - улыбнулась Нина, и в ее темных глазах блеснула искорка.

- Я не боюсь, но только... Однако ж мне пора... Вот и Литейная...

- Подождите. Куда спешить? Проедем еще... Проводите меня, мне недалеко... Надо заехать еще к одному сильному мира...

- И все по просьбе бедной старушки?.. Я бы с удовольствием вас проводил, но мне нельзя... ей-богу... Необходимо увидать одного приятеля.

Он высунулся из окна кареты и приказал кучеру остановиться у подъезда редакции.

- Вы решительно не хотите!..

- Не могу!.. Прощайте, Нина Сергеевна! - проговорил он с особенным чувством, когда карета подъезжала к крыльцу.

Нина удивленно взглянула на него.

- Вы прощаетесь будто навек.

- Кто знает!

- Умирать собираетесь?

- Пока собираюсь отыскать секунданта, - смеясь, проговорил Николай.

- Вы завтра деретесь на дуэли! - воскликнула она с таким сердечным участием в голосе, что Николай был тронут. - И не сказали раньше ни слова? продолжала она, придерживая руку Николая в своей руке. - А еще мы считаемся друзьями!.. С кем? Из-за чего? Страничка любви, ревности?..

- По правде сказать, я и сам не знаю из-за чего!

- И все-таки делаете эту глупость? Разве нельзя объясниться?..

- Не всегда захочешь объясняться, Нина Сергеевна! - проговорил Николай, вспыхивая.

- О, какой же вы самолюбивый!

Нина остановила на Николае пристальный, ласковый взгляд. Ей было жаль этого красивого, славного Николая. Жить бы ему только, и вдруг глупый случай! Странная улыбка вдруг скользнула в ее глазах.

- Вы свободны вечером? - спросила она.

- А что?

- Проведем вечер вместе! Хотите?

Николай взглянул на Нину.

"В самом деле, отчего ж ему не провести вечер у Нины Сергеевны?"

- С удовольствием! - ответил он.

- Все веселей будет, чем скучать одному и думать о завтрашнем дне! Вы мне расскажите о вашей дуэли, - о, я уверена, что все кончится благополучно! - а я, если хотите, расскажу вам историю одной скучающей женщины... Будете?

- Это так интересно, что непременно буду.

- Так до вечера? - сказал она, пожимая его руку.

- До вечера! - ответил Николай и захлопнул дверцы кареты. - Я вам и записку привезу.

Нина дружески кивнула головой, и карета тронулась.

- Странная женщина! - промолвил Николай, поднимаясь по лестнице.

В редакции он не нашел приятеля, написал ему записку и поехал домой, рассчитывая теперь же написать письма и список своих долгов, чтобы быть вечером свободным и провести его у Нины Сергеевны. "То-то удивится она, когда я объявлю ей о своей женитьбе!.." Во всяком случае, он проведет интересный вечер.

"Может быть, последний в жизни!" - мелькнуло в голове, и снова беспокойные, мрачные мысли овладели нашим молодым человеком, когда он остался один.

Когда он приехал домой и увидал записку Лаврентьева, сердце его радостно забилось. Надежда закрадывалась в его душу. Лаврентьев, быть может, узнал о свадьбе, был у Леночки или у Васи, кто-нибудь из них ему сказал, и... он придет объясниться. О, как бы ему хотелось, чтобы это было так! Да, разумеется, будет так. Зачем же Лаврентьев опять заходил? Он ведь, в сущности, не такой же идиот, этот Отелло!..

В беспокойстве, переходя от уныния к надежде, ждал теперь Николай Григория Николаевича.

Опять резкий звонок колокольчика. Опять Николай вздрогнул, и сердце его замерло в страхе от ожидания. Он старался овладеть собой и скрыть волнение перед "диким человеком".

"Дикий человек" вошел, как утром, не постучавшись в двери. Николай старался по лицу Григория Николаевича узнать решение, но на лице Лаврентьева он ничего не прочел. Николай сделал несколько шагов навстречу, поклонился и, сам не зная к чему, проговорил:

- Секундант мой еще не был у господина Непорожнева. Я жду его каждую минуту...

- Не надо секундантов! Я пришел повиниться перед вами, Николай Иваныч! Я давеча погорячился, набрехал черт знает чего... ну да... А вы не захотели успокоить человека... Теперь примите мою повинную! - проговорил Лаврентьев угрюмо, с некоторым усилием.

Николай тотчас же весело протянул руку. Лаврентьев не совсем охотно подал свою, но Николай под впечатлением радостного чувства не заметил этого.

- Я охотно готов забыть. Мне было очень обидно, Григорий Николаевич, что вы могли поверить слухам. Конечно, я, может быть, совершенно невинно мог причинить вам боль...

- Не станем больше об этом говорить! - перебил Лаврентьев. - Я сам понимаю свою дурость.

Он на минуту остановился, взглянул на Николая и проговорил прерывающимся голосом: