Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)

- Твое недомогание заставляет позаботиться о твоем здоровье, и, кроме того, ты останешься моим советником.

Генерал просил дать ему время подумать и отсрочить приказ до следующего дня, на что Стессель и согласился. Вернувшись домой, Фок тотчас же вызвал к себе Сахарова и сообщил ему о полученном распоряжении.

- Вот и отлично! - обрадовался капитан. - Вы ни за что сами не будете нести ответственности, и в то же время ваше влияние на Стесселя еще увеличится.

- Так-то оно так. Но все же авторитет мой будет умален, ибо фактически меня отстраняют от дела.

- Себе на голову. Вы отныне будете посторонним беспристрастным наблюдателем. Никто вам не помешает давать критическую оценку происходящим событиям. Эти отзывы можно рассылать в письменном виде в назидание всем начальникам вплоть до командиров полков.

- Не собираетесь ли из меня на старости лет сделать писаку-щелкопера?

- Ваше превосходительство недооцениваете значение печатного слова, им можно достигнуть многого.

- Что же, например?

- Внушения массам нужных идей; подрыва авторитета определенных лиц.

- Я начинаю вас понимать.

- В этом я никогда не сомневался! Письмецо о промахах, действительных или мнимых, Смирнова, Кондратенко и других неугодных вашему превосходительству лиц может иметь весьма серьезные последствия. Их можно отправлять простой почтой, чтобы с содержанием могли познакомиться также и писари, а через них и широкие солдатские массы.

- Вы считаете, что таким образом можно влиять на настроение гарнизона?

- Так точно! Писаря-это прирожденные сплетники и паникеры. От них всегда идут самые нелепые и поэтому кажущиеся солдатам наиболее правдоподобными слухи.

- Тифонтай прекрасно умеет подбирать себе друзей и служащих! Такого прохв... проныру, как вы, днем с огнем не сыщешь. Вы далеко пойдете, Василий Васильевич!

- С вашей помощью, ваше превосходительство... - расшаркался Сахаров.

Друзья расстались, а на следующий день был объявлен приказ об освобождении Фока от должности начальника общего резерва крепости с назначением в распоряжение Стесселя.

К одиннадцатому августа штурм прекратился. В руках японцев остались лишь совершенно разрушенные редуты номер один и два в промежутке между фортами номер два и три. За время штурмов японцы потеряли свыше 15000 человек.

Русские потеряли 3000. Сознание одержанной победы высоко подняло моральный дух гарнизона. Даже Стессель счел нужным обратиться к солдатам со следующим приказом: "Слава вам, доблестные защитники Артура, грудью своей отстоявшие русскую твердыню на Дальнем Востоке! В течение недели вы без смены, без отдыха выдерживали натиск во много раз численно превосходящих вражеских полчищ. Вы под руководством героических начальников, генералов Фока, Кондратенко, Никитина и Белого, показали, на что способен русский солдат в бою. Все мои приказания выполнялись быстро и точно, в чем я лично мог убедиться, беспрерывно находясь на атакованных участках. Приказ прочесть во всех ротах, сотнях, батареях и командах".

- Стессель - на передовых позициях!.. Будет чем посмешить сегодня солдат на вечерней перекличке, - захохотал Борейко, прочитав это произведение.

Глава 3

После штурмовых дней на позициях настало затишье. Редко-редко в раскаленном, знойном воздухе летних артурских дней раздавался одиночный орудийный выстрел. Целыми днями солдаты лежали в тени блиндажей и козырьков, предаваясь отдыху. На батареях литеры Б и Залитерной жизнь шла размеренном чередом. Шесть дней каждый взвод проводил на позициях, а затем на двое суток шел на отдых на Утес. С солдатами менялись и офицеры.

Открытый на Утесе околоток для слабосильных был почти пуст. Рива и Шура вполне справлялись с работой. Гудима, опираясь на палочку, тихонько бродил по двору, наводя порядок среди артиллеристов и выздоравливающих.

Рассчитав, что Звонарев должен находиться на Утесе, Варя утром прискакала верхом. Подъехав к батарее, она, как всегда, оставила лошадь около кухни и отправилась в офицерский флигель. Там она прошла к комнате Звонарева и постучала в дверь. В ответ послышался женский голос, просивший немного обождать. Варя мгновенно насторожилась - голос показался ей знакомым. Кроме того, самый факт нахождения женщины в этот час в комнате Звонарева возбудил в ней ревнивые предположения. Варя нетерпеливо топала ногами, дверь наконец отворилась, и она оказалась лицом к лицу с Ривой. От неожиданности и удивления Варя несколько мгновений была совершенно неподвижна. Рива была тоже не менее удивлена и во все глаза смотрела на гостью. Она не понимала, зачем так рано Варя могла оказаться на Утесе.

- Войдите, пожалуйста, - первая опомнилась Рива.

Девушка вошла и быстрым взглядом окинула комнату. На вешалке у двери вперемешку висели женские платья и офицерские кителя, под ними красовались ботфорты со шпорами рядом с лакированными дамскими туфельками. На столе лежали крахмальные манжеты и приготовленная для починки мужская рубаха, но самого Звонарева не было.

- Где он? - глухо спросила Варя. Лицо ее запылало багровым румянцем.

- Сережа? Он на Залитерной.

То, что Рива назвала Звонарева просто по имени, окончательно нарушило душевное равновесие Вари.

- Вы зачем здесь? - резко спросила она.

- Я здесь живу, - ответила Рива, не понимая раздражения гостьи.

- Вы... Вы завлекли его, мерзкая тварь, вы хотите сделать его несчастным на всю жизнь, но... но это вам не удастся! - трясясь от ярости, закричала Варя и, хлопнув дверью, вылетела наружу.

- Позвольте, вы не поняли!.. - кинулась было ей вслед Рива, но Варя, ничего не помня от горя и обиды, одним махом взлетела на свою Кубань и, огрев ее нагайкой, карьером понеслась с Утеса. Слезы градом катились по ее лицу, косынка съехала с головы, волосы растрепались. Она стремилась скорее повидать Звонарева и выяснить характер его отношений с Ривой. Ее самолюбие было больно уязвлено.

"Как мог этот низкий человек так долго обманывать меня, утверждая, что между ними ничего нет! Заставлю его публично сознаться в этой связи и порву с ним окончательно! - вихрем неслись мысли в голове девушки. - Я-то ему верила, я-то о нем заботилась..."

Затем с чисто женской логикой она начала подыскивать оправдание для Звонарева.

"Не столько виноват он, сколько эта подлая тварь.

Очевидно, она пренагло явилась к нему сама и стала с ним жить, а он... шляпа, тряпка, не мог устоять и забыл обо мне! - всхлипнула Варя при этой мысли. - Быть может, он и вообще обо мне не думает, - пришла она к совсем печальному выводу, но тотчас его отвергла. - Думал и будет думать, и никому я его не отдам".

Размышляя таким образом, она доскакала до города.

На Пушкинской улице ее окликнули.