Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Патриотизм оказался тесно связан с другим подходом к построению новой исторической общности – советского народа, имевшимся в советских верхах. Его выразителем был сам И. В. Сталин. Сталинская интерпретация проблемы нигде публично не звучала, но очень явственно находила выражение в практической политике.

Прежде всего были осмыслены и юридически закреплены кардинальные изменения, произошедшие в обществе за минувшее десятилетие. В 1936 г. была принята новая Конституция СССР, которая должна была стать основой для сплочения общества и превращения его в советский народ. Конституция порывала с господствовавшим ранее классовым подходом и конституционно закрепленным неравенством граждан страны. Новая система выборов предполагала всеобщее, прямое и равное избирательное право, распространявшееся на всех «бывших», «лишенцев» и прочие категории неполноправных граждан [1305]. Еще раньше, в конце 1935 – начале 1936 г., были возвращены избирательные права колхозникам, пострадавшим во время коллективизации (около 770 тысяч человек). Были отменены все ограничения на прием в высшие и средние специальные учебные заведения, связанные с социальным происхождением поступающих и социальным статусом их родителей. Окончательно уходило в прошлое унизительное понятие «лишенец» [1306]. Эти меры, безусловно, должны были способствовать сплочению населения в единый народ. Все предпосылки для единства были налицо: социально мобильное, не знающее нищеты, угнетения, безработицы социалистическое общество, общенародная собственность (государственная и кооперативно-колхозная) уравнивали все слои населения [1307]. Естественно, при таком положении продолжать твердить о диктатуре пролетариата было бы просто бессмысленно.

Конституция также укрепляла Союз как федеративное государство. Несмотря на создание новых союзных республик (весьма проблематичных как полноценные государственные образования), существенно менялась конституционно закрепленная оценка того, что же такое СССР. В новом Основном законе отсутствовала Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик, с которой начиналась прежняя конституция. В Декларации как раз и говорилось о классовом характере государства и его конечной ориентированности на превращение в мировую республику Советов. Образование союзного государства объяснялось в ней классовыми интересами и необходимостью обороны от лагеря капитализма [1308]. Иными словами, формально подразумевалось, что основой основ является не центр, не Союз, а республики, его образующие.

Но ясно обозначившаяся тенденция к сплочению Советской страны социальными мерами не исчерпывалась. Одним из ее знаковых проявлений стало принятое 15 мая 1934 г. постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» [1309]. Концепция истории, которую надлежало знать советским людям вне зависимости от их национальности и места проживания, отразила борьбу старого и нового подходов к восприятию патриотизма, причем его отрицание было своеобразным симбиозом национального нигилизма и антироссийского местного национализма. Как и любое изменение в общественной жизни, переход к построению в СССР новой национальной общности повлек за собой новый раунд «битвы за историю».

Начало ему было положено в марте 1933 г., когда при Наркомпросе РСФСР была создана комиссия по написанию нового учебника по истории СССР. А сама «битва» развернулась на совещании историков, на котором обсуждалась и вырабатывалась концепция для новых учебных пособий [1310]. При этом часть историков (И. И. Минц, И. И. Ванаг, Г. С. Фридлянд и др.) во главе с членом комиссии Н. И. Бухариным продолжали отстаивать прежние взгляды на Россию как на вечно отсталую страну и «тюрьму народов». Например, безраздельно господствовавшая в 1920-х гг. в советской историографии школа академика М. Н. Покровского изображала царскую Россию колониальной империей, а ее «национальные окраины», в том числе Украину, – колониями. Переяславская рада трактовалась как порабощение украинского народа, приведшее к экономическому и национальному угнетению Украины. Действия же, направленные против России (например, гетмана И. Мазепы), – как попытки отстоять украинскую независимость [1311]. Нетрудно убедиться, что официальная советская историография почти слово в слово повторяла идеологические установки местных националистов.

Но ход совещания под пристальным контролем держал лично И. В. Сталин, взявший под защиту другую «партию» историков (среди них были такие ученые, как Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин, В. И. Пичета и др.). Совместно с А. А. Ждановым и С. М. Кировым Сталин внес замечания к проектам учебников, которые позволили отбросить многие идеологические установки 1920-х гг. и вернуться к менее предвзятому и идеологизированному освещению истории. И действительно, многое в новой концепции в сравнении с прежними представлениями казалось «белой контрреволюцией». Например, собирание земель вокруг Москвы и вхождение народов в состав России трактовалось теперь не как завоевание и угнетение, а как прогрессивное событие в жизни этих народов, как приобщение их к достижениям мировой культуры и революционного движения. Более того, Сталин провел параллель между прошлым России и политикой большевиков, заявив, что «к такому же собирательству» русский народ «приступил и сейчас» [1312]. Естественно, все прочие концепции, в том числе созданные национальными историческими школами, должны были сойти со сцены (иногда вместе со своими создателями).

В том же году состоялось официальное возрождение понятия Родина. «Любовь и преданность своей родине» были объявлены высшей доблестью советских людей, а ее защита – «высшим законом жизни». Тогда же в Уголовном кодексе появилась и статья, карающая за измену Родине расстрелом [1313]. В русской культуре символы всегда несли особую смысловую нагрузку и играли чрезвычайно важную роль. Возвращение советским людям Родины символизировало решительную смену государственных приоритетов и перелом в национальной политике, целью которой становилось объединение населения страны в новую общность вокруг «реабилитированных» прежних традиционных ценностных ориентиров. Сплотить эту общность было проще не на основе классовых и социальных категорий, которые могли трактоваться по-разному, что и продемонстрировали, скажем, грузинские и украинские «национал-коммунисты». Это было легче сделать, взяв в качестве этнического фундамента новой общности русский народ как самый многочисленный, становой и обладающий, ко всему прочему, развитой культурой мирового уровня. Такой вариант новой общности имел больше оснований считаться национальной общностью.