Стивен Коэн - Долгое возвращение. Жертвы ГУЛАГа после Сталина

Сопротивление его политике десталинизации продолжало нарастать и после съезда, что наглядно продемонстрировало стихотворение Евгения Евтушенко, опубликованное, по распоряжению Хрущёва, на видном месте в «Правде» в октябре 1962 года. Озаглавленное «Наследники Сталина», оно предупреждало о наличии среди власть предержащих «многих», кому «не нравится время, в котором пусты лагеря» {118} 118 Правда. 1962. 21 октября. См. об этом также Серебрякова З.Л. // Горбачёвские чтения. № 4. — М., 2006. С. 96. . Между тем, позиции Хрущёва ослабевали, он начал терпеть поражения в закулисной борьбе. В 1962 году Шатуновская и Снегов были смещены со своих постов, так и оставшийся неопубликованным доклад «комиссии Шверника» похоронен, а процесс реабилитации практически свернут. Дальше — больше. Несмотря на поддержку Хрущёва, Солженицыну не дали Ленинскую премию по литературе, большую редакционную статью о «Сталине и его наследниках», заказанную Хрущёвым, зарубили, и то же случилось с предложенными им поправками в Конституцию, направленными на то, чтобы не допустить повторения в будущем злоупотреблений сталинской эпохи {119} 119 По поводу Снегова, Шатуновской и доклада «комиссии Шверника» см. Реабилитация. Т. 2. С. 524; Шатуновская. Об ушедшем веке. С. 291. По поводу газетной статьи и конституции см. Burlatsky. Khrushchev. P. 200–201, 215, а также воспоминания Г.Л. Смирнова в кн. Неизвестная Россия. Т. 3. — М., 1993. С. 377–381. . Между тем, ещё одна инициатива Хрущёва, мемориал жертвам сталинского террора, тоже так и остался не построенным.

Когда в октябре 1964 года ЦК кулуарно отстранил Хрущёва от власти, в предъявленном ему официальном обвинении о Сталине не было ни слова. (Если быть более точным, то этот вопрос был затронут на Пленуме, но лишь затем, чтобы поставить знак равенства между «культом личности» Хрущёва и «культом личности» Сталина и, тем самым, вычеркнуть массовый террор из числа сталинских «ошибок».) {120} 120 Никита Хрущёв 1964: стенограммы Пленума ЦК КПСС и другие документы. — М., 2007. . [27] В кулуарах один участник высказался в том смысле, что, по его мнению, «культ» значит «репрессии». Там же. С. 307. Формально семидесятилетнему Хрущёву вменялись в вину только провалы в экономической и внешней политике, реорганизационные просчеты, всё более непредсказуемое личное поведение и нежелание соблюдать принцип «коллективного руководства». Тем не менее, главной причиной отставки был его антисталинизм в подходах к прошлому и настоящему страны. Именно он, к конечном счёте, был движущей силой его десятилетней попытки реформировать советскую систему, которая отныне уступила место глубоко консервативной реакции. Сталинистские настроения вновь стали популярны в среде высокопоставленных партийно-государственных чиновников, которые между собой возмущались, что «тысячи вредителей за десятки лет не могли бы нанести столько вреда стране, сколько нанёс Никита». По всей видимости, прав был Солженицын, когда назвал оппозицию, мобилизованную в 1963 — начале 1964 года с целью отказать ему в Ленинской премии, «репетицией путча против Никиты» {121} 121 По поводу отстранения Хрущёва от власти и несколько иной интерпретации событий см. Taubman. Khrushchev. Chap. 1. По поводу последовавшей реакции см. Cohen. Rethinking. Chap. 5; а по поводу двух цитат — Рыбаков. Роман-воспоминание. С. 41 и Сараскина. Александр Солженицын. С. 525. 3. . [28] Серебрякова считает, что люди, стоявшие за отставкой Хрущёва, «не упоминали истинной причины». Горбачёвские чтения. № 4. С. 121.

Признаки недовольства хрущёвским антисталинизмом был отчётливо заметны и на октябрьском (1964 г.) Пленуме Ц.К. Суслов, которого особенно возмущало, что Хрущёв «поддерживал всю эту лагерную литературу», представил подробный обвинительный доклад, и единственным членом Политбюро, который попытался защитить Хрущёва, оказался Микоян. (Во время закрытых дискуссий, предшествовавших формальному Пленуму, Хрущёва обвинили в том, что он якобы «поносил Сталина последними словами».) {122} 122 Цит. по Taubman. Khrushchev. P. 14. По поводу Суслова см. Источник. 1996. № 2. С. 115. . Всякие сомнения исчезли, когда вскоре новое руководство пошло на свертывание антисталинистских мер в отношении прошлого и восстановление некоторых черт сталинизма, в том числе исторической репутации самого тирана. Заинтересованные люди, безусловно, понимали, что означает отставка Хрущёва, которую Солженицын назвал «малой октябрьской революцией» (и начал тайком переправлять рукописи за рубеж). В то время как бериевские подручные в тюрьмах ликовали, бывшим узникам Гулага дали понять: «реабилитированные больше не в моде» {123} 123 Medvedev Roy. Khrushchev. — Garden City, NY, 1983. P. 98. . [29] Медведев излагает эти события несколько иначе, чем мои информаторы, и относит их к более позднему сроку. От партийных начальников теперь также можно было услышать, что «слишком многих нареабилитировали». Солженицын. Архипелаг Гулаг. Т. 3. С. 473. По поводу неосталинизма, распространившегося после 1964 года, см. Cohen. Rethinking. Chap. 4; по поводу бериевских подручных см. Волин О. // Совершенно секретно. 1989. №6. С. 18; а по поводу слов Солженицына — Сараскина. Александр Солженицын. С. 535.

История бывших гулаговцев и других сталинских жертв продолжалась и после Хрущёва. В самом общем смысле, их статус в Советском Союзе и постсоветской России в последующие десятилетия определялся меняющимся официальным отношением к Сталину и Хрущёву, а также отношением к ним со стороны сил реформы и консерватизма внутри политического истеблишмента.

Долгие годы правления Брежнева были эпохой торжества советского консерватизма. Чтобы гарантировать незыблемость существующей системы, новое руководство нуждалось в героизации сталинского прошлого, когда созданы были основы этой системы. Соответственно, свернуты были хрущёвские разоблачения и реабилитации (лишь «мизерное» число — 24 реабилитации — имели место после 1964 года) {124} 124 Реабилитация. Т. 2. С. 5; Applebaum. Gulag. P. 557. , сам Хрущёв в официальных учебниках истории представлен не иначе как «субъективист» и «волюнтарист», а роль Сталина приукрашена за счёт затенения проблемы террора и выпячивания победы в Великой Отечественной войне. (В 1970 году комплиментарный бюст Сталина был установлен на его могиле позади мавзолея.)

Впоследствии архивные находки показали, с каким презрением преемники Хрущёва относились и к инициативам своего патрона, и к его «зекам». В 1974 году, десять лет спустя после выдвижения на Ленинскую премию, был арестован и выдворен из страны Солженицын. Обсуждая на закрытом заседании это решение, брежневское Политбюро обвинило Хрущёва в том, что он пригрел «этого подонка общества». Суслов посетовал: «Не всё мы ликвидировали, что осталось нам в наследство от Хрущёва». А Брежнев, заявивший, что Солженицына не зря посадили при Сталине (мнение, которое разделяли и многие другие влиятельные фигуры, включая первого секретаря комсомола Сергея Павлова и бывшего шефа КГБ Владимира Семичастного), не мог сдержать накопленного негодования: «Его реабилитировали два человека — Шатуновская и Снегов». В 1984 году последний перед Горбачёвым советский лидер, Константин Черненко, совершил ещё один, крайне символичный жест, восстановив в партии 93-летнего Молотова, и даже встретился для этого с ним лично. Отмечая это событие втайне, члены Политбюро вновь сокрушались, что Хрущёв реабилитировал жертв «незаконно» и допустил «вопиющие безобразия по отношению к Сталину» {125} 125 По поводу двух указанных эпизодов см. Кремлевский самосуд. — М., 1994. С. 209, 361; Реабилитация. Т. 2. С. 538–540. . [30] В 1966 году Суслов обозвал Снегова «шантажистом», что могло говорить о том, что у Снегова имелись документы, обвиняющие Суслова. Реабилитация. Т. 2. С. 510. О последующем преследовании Снегова см. там же. С. 521–525. О Павлове и Семичастном см. Сараскина. Александр Солженицын. С. 524.