Понсон Террайль - Сокровища гугенотов (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VII)

-Что же между вами общего?

-Взгляните на меня, государь!

Генрих III впился взглядом в лицо гасконца и вдруг отшатнулся...

-Но... может ли это быть?

Гасконец сразу изменил манеры; он надел шляпу на голову и, усевшись на табурет, сказал:

-Если правда, кузен, что все дворяне равны, будь они какими-нибудь мелкопоместными или владетельными герцогами, то о королях можно сказать то же самое. Меня зовут Генрих Бурбонский, я - наваррский король. Хотя наши владения весьма различны, потому что ваше огромное, а мое - крошечное, но мы все же можем подать друг другу руки!

Генрих III все еще не мог прийти в себя.

-Значит, вы - Генрих Бурбонский?

-Да, государь!

-Мой кузен и брат?

-Да, государь!

-Муж моей бедной Марго?

-Ах, ну зачем напоминаете мне про нее, государь!

-То есть... почему?

-Да потому, что это может завести нас в обсуждение весьма щекотливых вопросов!

-Вы хотите сказать, что приданое сестры все еще не выплачено вам?

-Ну, мы поговорим об этом после штатов, государь!

-Почему не сейчас?

-Потому что в данный момент я хотел бы поговорить с вами не о своих, а о ваших делах! - Генрих Наваррский подошел к окну и в свою очередь распахнул его.- Черт возьми! Однако у нашего кузена Гиза - славная армия, и если ему вздумается пойти войной на Блуа и взять в плен ваше величество, я ни за что не поручусь...

Генрих III вздрогнул и инстинктивно ухватился за эфес шпаги.

IX

Чтобы читатель мог понять весь смысл этого разговора двух Генрихов, нам необходимо вернуться в наполненный золотом погреб, куда мэтр Гардуино свел своего утреннего посетителя.

Как мы уже говорили, золотые и серебряные монеты буквально устилали весь пол тайника. Тут находились монеты разных эпох и стран, а в четырех углах погреба стояли четыре бочки, наполненные не вином, а слитками. Никогда жители Блуа не могли бы думать, чтобы убогий прокурор являлся обладателем таких сокровищ!

Заперев за собою дверь, старик поставил свечку на одну из бочек. Генрих Наваррский уселся на другую и сказал:

-Ну-с, любезный Гардуино, поговорим теперь немного. Вы догадались, кто я?

-О, конечно! - ответил старик.- Вы один из приближенных короля Генриха... может быть, граф Амори де Ноэ, о котором так много говорили...

-Нет!

-Де Гонто?

-Нет!

-Ну, так де Левис?

Генрих улыбнулся и фамильярно потрепал старика по плечу, говоря:

-Ах, бедный Гардуино! Должно быть, вы плохо видите или память вам изменяет! Как, будучи другом моего отца, вы не узнаете сына, который так похож на него?

Прокурор протер глаза, присмотрелся, и вдруг перед ним мелькнул образ Антуана Бурбонского, помолодевшего лет на тридцать.

-Ваше величество! Простите! - смущенно пролепетал он и, преклонив колено, приложился высохшими губами к руке юного короля; затем, еще раз поглядев на него, он восторженно воскликнул: - Но ведь вы действительно живой портрет своего августейшего батюшки!

-Поговорим, добрый мои Гардуино! - сказал Генрих.- Какую сумму представляет собою, по-твоему, это сокровище?

-Восемьсот тысяч турских ливров, государь. Это сокровище гугенотов, накопленное за двадцать лет.

-Которое позволит нам выдержать войну!

-Увы, я слишком стар, чтобы увидеть ее результаты!

-Как знать!.. Но вот что еще: мало еще иметь эти деньги, надо ухитриться вывезти их!

-О, увезите их поскорее, государь, потому что с тех пор как Блуа переполнен приезжими, я дрожу, чтобы не открыли наших сокровищ. Я никак не могу понять, с какой целью вашему величеству вздумалось превратить мой дом в гостиницу, да еще такую, где должна была остановиться герцогиня Монпансье, наш заклятый враг!

-Дорогой друг мой, я еще в детстве слыхал историйку, как король Людовик XI приговорил кого-то из дворян к смертной казни и как судья Тристан напрасно искал его по всей Франции, тогда как осужденный спокойно жил в Париже и благополучно дожил там до самой смерти короля.

-Значит; Тристан был плохим судьей, государь!

-О, нет! Он все перевернул вверх дном, но ему в голову не пришло послать стражников с обыском к себе самому в дом, а именно у Тристана в доме и снял себе квартиру осужденный. Теперь сообрази, добрый мой Гардуино. Я знаю наверное, что католики пронюхали о наших сбережениях, а герцог Гиз имеет сведения, что наши сокровища укрыты где-то в Блуа. Значит, лотарингцы начнут рыскать и вынюхивать везде, кроме твоего дома, потому что в нем остановилась герцогиня Монпансье!

-Это правда,государь!

-Теперь ты понимаешь, почему твой дом превратился в гостиницу? Никому не придет в голову искать здесь наши сокровища, и мы успеем увезти их в Наварру!

-Но ведь это - очень большой груз! Как нам незаметно вывезти его?

-Я уже все обдумал. Следующей ночью ты достанешь несколько таких же бочек, как вот эти. Затем с помощью обоих пажей герцогини, которые преданы мне душой и телом, ты наполнишь бочки золотом.

-Все это легко, но как провезти это сокровище через всю Францию?

-Об этом ты уж не беспокойся, все будет сделано! С этими словами Генрих встал с бочки, служившей ему сидением, и направился вместе с Гардуино из кладовой. Когда они пришли в комнату прокурора, последний сказал:

-Теперь я должен сделать вам признание. Я совершил кражу! - и в то время, как король с изумлением смотрел на старика, последний продолжал: - Вам, конечно, известно, что герцогиня помещается совсем близко от этой комнаты.

-Но в таком случае будем говорить тише!

-Это ни к чему. Вчера вечером я усыпил ее очень сильным наркотиком. Она спит глубоким сном и проспит еще час или два. Так вот, когда она заснула, я вошел в ее комнату через потайную дверь, так как мне хотелось узнать, что за письмо принес ей накануне рейтар из армии герцога Гиза. Вот это письмо! - и Гардуино достал из шкафа сверток пергамента.

Просмотрев письмо, Генрих воскликнул:

-Ах, черт возьми! Моя прелестная кузина - тонкий политик, но мы будем держать ее под надзором! Возьми это письмо, Гардуино, и положи его на прежнее место. Вечером во время ее ужина ты подсыплешь ей новую порцию наркотика; около десяти часов я приду, и тогда мы припрячем ваше сокровище в верное место. А теперь прощай, мне пора! - и Генрих отправился на аудиенцию к королю Генриху III, начало которой мы изобразили в предыдущей главе.

Х

Итак, при словах наваррского короля Генрих III инстинктивно ухватился за эфес шпаги, причем воскликнул:

-Неужели вы можете думать, кузен, что герцогу Гизу придет в голову взять приступом мой замок? -Нет, государь, этого я не говорил. Я сказал только, что "если" ему придет в голову подобная мысль, то ее легко осуществить, имея свиту, похожую на целую армию!

-Ну, так что же! Мы будем защищаться!

-Ну, свита вашего величества очень малочисленна... Конечно, у вас имеются рейтары и швейцарцы, но... Словом, в данном случае вовсе не важен конечный результат, а важно лишь то, что вы хотите идти рука об руку с герцогом Гизом, в могуществе которого для вас таится большая опасность, против маленького народа, абсолютно вам не страшного. Позвольте мне подробнее развить эту мысль, государь! Вы ведь сказали, что охотно выслушаете меня, а ведь легко понять, что я явился к вам вовсе не в своих интересах, а в ваших собственных...