Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

В сохранившемся протоколе (№ 46) этого заседания указано, что по четвертому вопросу, т. е. на докладе Тесленко, присутствовали представители разных организаций: от Культпромобъединений ВСНХ — Красин; от Наркомпроса — Бубнов, Крупская, Эпштейн, Алексинский, Костенко, Акопян, Панфилов; от ЦКПроса — Эстрин, от ЦК РАБИСа — Александров, от ГАХН — Оршанский; от Института Археологии — Маца, от Института языка и литературы — Динамов; от Государственного института музыкальной науки — Гарбузов и Шувалов, от РАНИМХИРК — Челяпов и Агапов, от ячейки ВКП(б) РАНИМХИРК — Лебедев; от Академии истории материальной культуры — Марр. Однако от ГИИИ представитель отсутствовал [435] «Представитель Ин-та истории искусств — отсутствует», — значится на этом документе (ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1074, л. 216). Скорее всего он и не был приглашен. . По докладу постановили «Проект постановления Коллегии <���…> в основном принять», но при этом «поручить Комиссии под председательством т. Кучменко [436] Перечислим тех членов Комиссии (из не упомянутых ранее), которых нам удалось идентифицировать (большинство из них через несколько лет было репрессировано). Красин — возможно, Г. Б. Красин, брат Льва, директор Архитектурного института, который был привлечен в качестве эксперта; Алексинский — М. А. Алексинский, член Коллегии Наркомпроса, Костенко — Г. К. Костенко, ученый секретарь Главнауки; Акопян — С. П. Акопян, заведующий Отделом Московского горкома ВКП(б); Панфилов — В. Н. Панфилов, начальник планово-финансового отдела Наркомпроса; Эстрин — А. Я. Эстрин, член Президиума РАНИОН; Оршанский — вероятно, Л. Г. Оршанский, искусствовед, возглавлявший Комитет примитивных искусств при ГАХН; Динамов — С. С. Динамов, заведующий кафедрой западной литературы указанного института, ученик Фриче; Гарбузов — Н. А. Гарбузов, теоретик музыки и музыкальный акустик, организатор музыковедения, создатель и руководитель в 1921–1931 гг. Института музыкальной науки (ГИМН); Челяпов — Н. И. Челяпов, директор Института советского права РАНИОН, в 1931 г. и.о. директора ГАИС; Агапов — И. П. Агапов, председатель Комиссии по чистке ГАХН; Кучменко — Н. О. Кучменко, член Центральной контрольной комиссии ВКП(б). , в составе тт. Тесленко, Тихомирова, Челяпова, Эстрина, Маца, Григоренко окончательно отредактировать постановление», на что было выделено 10 дней [437] ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1074, л. 215–216. .

Сохранились «Общие выводы» из доклада Тесленко. В них с самого начала речь идет о «нецелесообразности существования РАНИМХИРК» и предлагается все московские институты «слить», а ГИИИ ликвидировать «по следующим соображениям»: чтобы избежать «вредного параллелизма» в работе, который «распыляет крайне недостаточные марксистские искусствоведческие силы», «создает вредное совместительство» и «вызывает большие лишние расходы». Далее подробно эти три аргумента муссируются с сомнительными примерами. Последний абзац этих выводов посвящен Институту: «Ленинградский Институт Истории Искусств, как дублирующий работу Московских Институтов, притом совершенно необеспеченный марксистскими научными силами искусствоведов должен быть ликвидирован с тем, чтобы при Ленинградском отделении Коммунистической Академии была создана секция по изучению проблем искусства» [438] Там же, л. 216. См. также выписку из этого протокола: ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1123, л. 72–72 об. .

На редактуру этого постановления у Тесленко и К овместо 10 дней ушел почти месяц: отредактированный текст датирован «20.XI.30». Изменен он оказался весьма значительно. Дело в том, что чистка завершалась на фоне «дела Промпартии», где действующими лицами были профессора во главе с директором Теплотехнического института, которым приписывалась подготовка интервенции при поддержке «русских промышленников» в Париже и «эмигрантов-белогвардейцев». Этот фон оказал влияние на формулировки постановления, что особенно заметно в статье Ф. А. Тесленко, под названием «Необходима коренная реорганизация научно-исследовательского дела», опубликованной сразу после редактуры постановления. В качестве обоснования ликвидации институций РАНИМХИРК в нее включен следующий пассаж, с характеристикой научных кадров институтов: «Ряд вредительских дел и контрреволюционной работы буржуазных специалистов и ученых, с особой яркостью выявившиеся на процессе „Промпартии“, со всей очевидностью показали, что часть научно-исследовательских институтов играла роль опорных баз буржуазно-реставраторских элементов для борьбы с советской властью» [439] Научный работник. 1930. № 11/12. С. 40. В этом же номере журнала на первых страницах публикуются материалы процесса Промпартии. .

В отредактированном рукописном постановлении только вскользь упоминается параллелизм с другими институтами Москвы и Академией в Ленинграде (чему посвящены были все три страницы «выводов»), но зато очень много слов высказано в адрес «вредительства» сотрудников. Все скопом эти учреждения оцениваются, как «неблагополучные» «по составу кадров и по полезности выпускаемой продукции для социалистического строительства», поскольку этот участок не «обеспечен марксистскими кадрами», «а наоборот значительное количество научных работников искусствоведов являются идеалистами, формалистами, наиболее реакционно настроенными». Через несколько строк эти работники уже названы «реакционерами, белогвардейцами, лже-научными работниками, по своему социальному прошлому помещиками, крупными чиновниками и т. д.» [440] ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1123, л. 73. . Эти формулировки не только повторены в указанной выше статье Тесленко, но и усилены: «Явные контрреволюционеры, многие из которых эмигрировали, всякий хлам, выброшенный революцией в мусорную яму истории, долгие годы находил себе приют в стенах Академии <���ГАХН>. То же можно сказать и об Институте Истории Искусств, во главе которого до 1925 г. стоял граф Зубов (его основатель), который соответственным образом подобрал себе состав научных работников, оставшийся в своем большинстве и по настоящее время» [441] Научный работник. 1930. № 11/12. С. 43. .

Во второй части постановления, как и в «выводах», предложено: слить все московские институты (включая ГАХН) в «Академию искусства», реформировать Академию материальной культуры и уничтожить ГИИИ. О последнем в пункте 5 сказано: «Ленинградский Институт истории искусств, как дублирующий работу Академии искусствознания и необеспеченный кадрами марксистов-искусствоведов, закрыть, создав в Ленинграде филиал Академии искусствознания» [442] ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1123, л. 73 об. . Вследствие этих слияний и ликвидаций РАНИМХИРК, объединявшая эти учреждения, оказалась не нужна, и ее также предложено было ликвидировать. Ассоциация была упразднена с 1 января 1931 года, а все пять входящих в нее институтов ликвидированы как самостоятельные организации [443] Об этом говорится в последнем, восьмом пункте «постановления»: «Предложить НКПросу вновь созданную Ассоциацию научно-исследовательских учреждений материальной, художественной и речевой культуры (РАНИМХИРК) ликвидировать» (ГА РФ, ф. 406, архив Комиссии НК РКИ, оп. 1, ед. хр. 1123, л. 74). См. также: Протокол № 1 Заседания Комиссии по реорганизации РАНИМХИРКа 26 декабря 1930 г., где п. 5 гласит: «Считать окончательным сроком ликвидации РАНИМХИРКа и входящих в него Институтов как самостоятельных организаций 1-е января 1931 г., с какового срока считать начало работы Государственной Академии Искусствознания» (РГАЛИ, ф. 984, оп. 1, ед. хр. 11, л. 1а об.). .