Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Освоение новых пластов источников и поворот к новым проблемам истории русской провинции, не заслужившим ранее внимания исследователей, позволили многим авторам сборника выйти за грани привычных дихотомий «столица — провинция», «цивилизованное — невежественное» и убедительно продемонстрировать, что история провинции — не маргинальная тема, а одна из центральных проблем российской истории. Политические, социальные и культурные процессы, происходившие в России XVIII века, проанализированные через призму локальной истории, позволяют увидеть неодномерность исторического процесса и неоднозначность исторических категорий. Авторы и редакторы сборника надеются, что переосмысление истории в терминах локальной истории будет полезным для изучения истории российской провинции и нашего понимания русского дворянства XVIII века.

Если оставить в стороне прослойку высшей знати и фаворитов, находившихся при дворе и вершивших политику, то в остальном российское дворянство начала XVIII века редко привлекало внимание историков. В первую очередь это относится к широкому слою мелкопоместных дворян, во владении которых имелось менее чем по 50 душ и которые вели происхождение в основном от «городовых дворян» или «служилых людей». В представлении современников характеристикой дворянину служило его происхождение либо же посты, занимавшиеся его предками. Изданная Петром I в 1722 году Табель о рангах мало что изменила в этом смысле. Вплоть до XIX века потомки бояр московского чина крайне болезненно реагировали на перестановки в сложившейся иерархии {101} 101 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). М., 2002. С. 38. См. также известное полемическое сочинение Михаила Щербатова О повреждении нравов в России. .

И тем не менее в историографии XX века дворянство имперской эпохи нередко рассматривалось и изображалось как монолитный слой {102} 102 Подробнее об этом см. у Рекса Рексхойзера (Rexheuser R. Besitzverhaltnisse des russischen Adels im 18. Jahrhundert. Historische Fragen, methodische Probleme. Erlangen, 1971. S. 1–12). . [5] Также можно вспомнить бытовавший в советской историографии термин «дворянская империя», который разом объявлял все дворянство «правящим классом». С одной стороны, это свидетельствует о том, что усилия Петра I и Екатерины II по формированию из древних княжеских родов, думских чинов, безземельных офицеров и мелких помещиков сословия, унифицированного по крайней мере в правовом отношении, которое сначала именовали «шляхетством», а впоследствии «дворянством», увенчались успехом.

С другой стороны, у авторов справочников и обзорных работ имелись и практические резоны пренебрегать внутренней градацией в дворянском сословии. Провинциальное дворянство первой половины XVIII века оставило после себя скудное наследие, подчас бесповоротно утраченное. Его представители не достигли высот в искусстве и науке, не отметились в жанре мемуаров, не собрали ценных коллекций картин, книг или мебели. Историку, намеревающемуся исследовать провинциальных дворян в качестве самостоятельной группы, пришлось бы, приложив немало усилий, перекопать горы архивных материалов или даже воспользоваться методами этнологии и фольклористики. Ни то ни другое не нашло широкого применения на сегодняшний день. Наглядный образ, сложившийся у нас, основывается на экстраполяциях примерно такого рода: «Дворянский особняк напоминал избу, разве что большего размера; дворянская свадьба напоминала крестьянскую, только побогаче». Еще чаще встречается экстраполяция сверху вниз, на оставленную позади «подготовительную» эпоху. В работах о российском дворянстве петербургского периода исследователи в первую очередь ориентируются на высшую знать и на культурную элиту «золотого века», длившегося, условно говоря, с 1770 по 1825 год {103} 103 Характерный тому пример — уже упомянутая монография Ю.М. Лотмана Беседы о русской культуре. О том, что мелкопоместное дворянство не представлено в работах историков, пишет также Рексхойзер (Rexheuser R. Besitzverhaltnisse des russischen Adels. S. 32). . О «предках» дворянской элиты, живших в первой половине XVIII века, они не считают нужным подробно распространяться, упоминают только, что те были необразованны, не владели французским языком, не читали романов, жили в примитивных деревянных избах, «не устраивали еще дуэлей, а решали споры мордобоем». В худшем случае их мог высечь Петр I, или же Анна Иоанновна производила их в придворные шуты. Образованная знать второй половины XIX века читала труды Михаила Ивановича Семевского и других историков о своих «диких предках», одновременно забавляясь и испытывая в душе неловкость — такое отношение к дворянам Петровской эпохи сохранилось вплоть до наших дней {104} 104 Семевский М.И. Царица Прасковья, 1664–1723: Очерки русской истории XVIII века. СПб., 1883; Он же. Слово и дело! 1700–1725. СПб., 1884; Он же. Царица Катерина Алексеевна. Анна и Виллим Монс. 1692–1724. СПб., 1884. Живший за рубежом публицист Петр Долгоруков особенно резко заострял «варварские» черты (столичного) русского дворянства. См., например: Долгоруков П.В. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. Из записок князя П.В. Долгорукова. М., 1997. См. также опубликованную впервые в 1889 году работу: Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века. М., 2008. С. 31–61. См. также примеры из художественной литературы, в частности роман: Лажечников И.И. Ледяной дом. М., 1858. . Об образе мыслей и о повседневной жизни безымянного провинциального дворянства известно и того меньше {105} 105 Показательно, что опубликованное в 1884 году описание архивных документов Сыскного приказа оказалось одним из самых ценных источников, которые удалось обнаружить автору настоящей работы (Описание Сыскного приказа, 1730–1763 г. // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Т. 4. М., 1884. С. 1–135). .

Вместе с тем на основании трудов об административной, налоговой и военной реформах, а также о развитии сельского хозяйства, крепостного права и о распределении собственности, создававшихся в сфере институциональной и социальной истории начиная с последних десятилетий XIX века, мы можем проследить в общих чертах политическую, экономическую и демографическую историю провинциального дворянства {106} . Прежде всего выяснилось, что и мелкопоместное провинциальное дворянство упрямо цеплялось за унаследованную от предков двуединую роль дворянина — помещика и офицера. Для экономического и социального развития России это имело, как известно, печальные последствия. Как недавно показал, подтвердив выводы ряда исследователей, Юрий Александрович Тихонов, дворяне не умели удовлетворять свои потребительские запросы иначе как путем все более нещадной эксплуатации рабочей силы крепостных крестьян. Отмена крепостного права, давно устаревшего в военно-экономическом отношении, по этой причине отодвинулась еще на 150 лет {107} .