Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Регионализация [3] Начинающийся с этого места раздел об историографии немецкого дворянства написан Ингрид Ширле, и я благодарю ее за любезное разрешение включить этот фрагмент в мою статью. , отделяющая одни «дворянские ландшафты» от других, характерна для исследований многослойного и очень разнообразного немецкого дворянства {72} 72 О концепте «дворянского ландшафта» см.: Kaiser M., Schonfufl F. Einfuhrung // Zeitenblicke 9. Nr. 1 [10.06.2010], URL: http://www.zeitenblicke.de/2010/ 1/einfuehrung/indexhtml, URN: urn:nbn:de:0009–9-25200 (последнее обращение 18.12.2011); Frijhoff W. Ambitionen und Realitat der Adelskultur im frühneuzeitlichen Europa // Driel van M., Pohl M., Walter B. (Hrsg.) Adel verbindet. Elitenbildung und Standeskultur in Nordwestdeutschland und den Niederlanden vom 15. bis 20. Jahrhundert. Paderborn, 2010. S. 21–38. . Это направление фокусирует свое внимание на роли дворянства в формировании региональных культур. К настоящему времени написаны обстоятельные исследования дворянства различных регионов Германии, среди которых достойны упоминания труды Хайнца Райфа о дворянстве Вестфалии {73} 73 Reif H. Westfalischer Adel 1770–1860. Vom Herrschaftsstand zur regionalen Elite. Göttingen, 1979. , Силке Марбург и Йозефа Мацерата о саксонском дворянстве {74} 74 Marburg S., Matzerath J. (Hrsg.) Der Schritt in die Moderne. Sachsischer Adel zwischen 1763 und 1918. Koln, 2001; Matzerath J. Adelsprobe an der Moderne. Sachsischer Adel 1763–1866. Entkonkretisierung einer traditionalen Sozialformation. Stuttgart, 2006. , сборники работ о дворянстве Баварии {75} 75 Demel W., Kramer F. (Hrsg.) Adel und Adelskultur in Bayern. München, 2008. и Гессена {76} 76 Conze E., Jendorff A., Wunder H. (Hrsg.) Adel in Hessen. Herrschaft, Selbstverstandnis und Lebensfuhrung vom 15. bis ins 20. Jahrhundert. Marburg, 2010. . Группа чешских, немецких и польских историков работает над темой Дворянство Силезии {77} 77 Harasimowicz J., Weber M. (Hrsg.) Adel in Schlesien. 2 Bde. München, 2010. .

Подчеркнуто ориентированные на культурную историю, упомянутые труды развивают концепт «жизненных миров». Этот вариант микроисторического подхода исследует «формы созидания, поведенческие стратегии и стили жизни, способы интерпретации мира и основные представления о нем» как индивидов, так и целых групп {78} 78 О концепте «жизненного мира» см.: Vierhaus R. Die Rekonstruktion historischer Lebenswelten. Probleme moderner Kulturgeschichtsschreibung // Lehmann H. (Hrsg.) Wege zu einer neuen Kulturgeschichte. Göttingen, 1996. S. 7–28, цит. S. 13–14. . Дворянские миры Рейнской области — так называется сборник исторических источников, сопровождаемых обширными комментариями, недавно вышедший в свет в рамках проекта «Прорыв в модерность. Рейнское дворянство в западноевропейской перспективе, 1750–1850», осуществляемого Германским историческим институтом в Париже {79} 79 Gersmann G, Langbrandtner H.-W. Adlige Lebenswelten im Rheinland. Kommentierte Quellen der Frühen Neuzeit. Köln; Weimar, Wien, 2009. . Ценность такой региональной перспективы — возвращение мелкого дворянства в поле зрения исследователей {80} 80 Frie E. Oben bleiben? Armer preufiischer Adel im 19. Jahrhundert // Clemens G.B., Konig M., Meriggi M. (Hrsg.) Hochkultur als Herrschaftselement. Italienischer und deutscher Adel im langen 19. Jahrhundert. Berlin; Boston, 2011. S. 327–340. .

Поворот интереса в последние десятилетия в сторону «локальных особенностей» истории предопределил дальнейшее развитие локальной истории как в ее «антикварной», любительской ипостаси, так и на академическом уровне. Книги о том, «как заниматься локальной историей», выходят в Европе и Северной Америке массовыми тиражами, привлекая все большее число людей, историков-специалистов и непрофессионалов, к этому увлекательнейшему жанру исторического поиска {81} 81 Rogers A. Approaches to Local History. London; New York, 1972; Riden Ph. Local History. A Handbook for Beginners. Cardiff, 1998; Tiller K. English Local History. An Introduction. Stroud, 1992. . Компьютерная революция последних лет предоставила совершенно уникальные возможности в этой области и тем и другим, что обусловило появление большого числа новых исследований по истории регионов, отдельных городов, сел и деревень, малых локальных сообществ, отдельных групп людей, а также семей и просто индивидуумов не только из числа деятелей истории и культуры национального масштаба, но и весьма обыкновенных людей. Появление в открытом доступе в Интернете таких массовых источников, как переписи населения, метрические книги и так далее, породило настоящий взрыв интереса к исследованиям по семейной истории, что привело, по замечанию одного из ведущих британских специалистов по локальной истории Джона Беккетта, к тому, что «семейная история стала второй по популярности областью использования Интернета» {82} 82 Beckett J. Local History. P. 359. . Как результат — невиданный рост публикаций по локальной истории, как в традиционном книжно-журнальном варианте, так и в электронном виде, где заметно преобладают публикации непрофессиональные. Это усложняет и без того «непростые» отношения между историками-профессионалами и энтузиастами-любителями локальной истории. Размышляя о новых направлениях развития локальной истории в XXI веке, Беккетт видит настоятельную необходимость «поженить» концептуальные поиски академической локальной истории с практической работой краеведов. «Хорошая» локальная история, подводит итог Беккетт, должна отталкиваться от реальных событий или фактов, должна уметь анализировать и интерпетировать их; в то же время она должна помещать конкретный материал в исторический контекст (неумением это делать обычно грешат непрофессиональные работы), видеть всевозможные связи на разных уровнях и иметь потенциал целостного взгляда на прошлое. И, добавляет Беккетт, «хорошая» локальная история должна, безусловно, становиться известной многим — через публикации, как «бумажные», так и электронные, всевозможные публичные лекции, школьные и университетские курсы по локальной истории, средства массовой информации, общества, группы по интересам и другие формы распространения знаний {83} 83 Beckett J. Writing Local History. Manchester, 2007; Idem. Local History. P. 359–365. .

Нет нужды говорить о том, что пожелания британского историка легко применимы к ситуации с локальной историей в России. Так же как и на Западе, в России локальная история долгое время была уделом энтузиастов-непрофессионалов. Появившаяся в XVIII веке «провинциальная историография», позже получившая имя «краеведение», была популярным занятием образованного общества в XIX веке и особенно в начале века XX. После Октябрьской революции и Гражданской войны краеведение переживало свой «золотой век»: если в 1917 году в России было 155 краеведческих кружков и обществ, то к 1930 году их насчитывалось уже 2334, с числом членов около миллиона человек. В следующем году, однако, вышло постановление О мерах по развитию краеведного дела, в котором краеведение было квалифицировано как «гробокопательско-архивное» и осуждено как «гнилой либерализм». «Дело академиков», по которому были репрессированы 115 ученых, участвовавших в краеведческом движении, окончательно разгромило это направление науки в России {84} 84 Шмидт С.О. «Золотое десятилетие» советского краеведения // Отечество. Краеведческий альманах. Вып. 1. М., 1990. С. 11–27: Скиданов М.Е. Советское государство и краеведение (20-е годы XX в.) // Российский исторический журнал. 2007. № 2. С. 56–72. . Созданные в первые годы советской власти в областных центрах страны краеведческие музеи были призваны отражать и пропагандировать магистральные направления идеологической доктрины партии и правительства и, хотя вели большую работу по сбору местных материалов, научно-исследовательскими центрами развития локальной истории в силу ряда причин не стали.