Михаил Серяков - Одиссея варяжской Руси

Следует отметить, что есть и еще один источник, который указывает на обожествление правителя у новгородских словен. Уже упоминавшаяся выше «Повесть о Словене и Русе» относит это почти к самому началу появления славян на Севере: «Болший же сын онаго князя Словена Волхов бесоугодник и чародей лют в людех, тогда и бесовскими ухищрении мечты творя многа, преобразуяся во образ лютаго зверя коркодила, и залягаше в той реце Волхове путь водный и непокоряющихся ему овых пожирая (вариант: и ладии опроверзаше), овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи, Богом сущим того окаяннаго нарицаху и грома его или Перуна нарекоша… Постави же он окаянный чародей нощных ради мечтаний собрания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, идеже и кумир Перунов стояша. И баснословят о сем Волхве невегласи, глаголюще: в бога сел…» {668} 668 Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М., 1878. С. 17. , {669} 669 Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М., 1878. С. 17. Данный текст отождествляет сына первого князя с богом Перуном, объясняя происхождение Перыни близ Новгорода. Если не обращать внимания на стремление автора этой «Повести» опорочить верховного бога прежней религии, то в остальном картина получается весьма правдоподобная, соответствующая более древним источникам: совмещение в лице князя сакральной и светской власти, строительство крепости для контроля над водным путем. Очевидно, что «коркодил» заменил впоследствии дракона, в образе которого мог являться Перун. Интересна и характеристика Волхва как «лютого». Имя Лют носит сын Свенельда, и это, возможно, указывает на его происхождение из племени лютичей или велетов. Эта параллель усиливается тем, что и в западнославянском фольклоре, сохранившемся в саге о Тидрике Бернском, присутствовал мотив превращения жены правителя в дракона. Тот факт, что в народной памяти сохранялась поговорка «В бога сел», наводит на мысль, что это был не единичный случай подобного обожествления. Наличие княжеской власти в этих землях подтверждает и недатированная часть ПВЛ, где летописец причисляет новгородских словен к числу тех немногих восточнославянских племен, которые после смерти Кия и его братьев имели собственное княжение: «И по сихъ братьи держати. почаша роль ихъ кнажаньє: в Полахъ. [а] в Деревлахъ своє, а Дреговичи своє, а Словени своє в Новегороде…» {670} 670 ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М, 2001. Стб. 10. Время жизни Кия традиционно относят к VI в., и данные племенные княжения явно существовали до призвания Рюрика.

Более поздние источники сообщают нам еще одну крайне интересную подробность об основателе княжеской династии: «И посла (Рюрикъ) воеводу своего именем Валета и повоева Корелу и дань на нихъ возложи» {671} 671 Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М., 1878. С. 128. . Другая рукопись дает нам несколько иное написание этого имени: «Ходилъ князь великиi рюрикъ с племянникомъ своимъ олгомъ воевати лопи и корелу. Воевода же у рюрика валитъ» {672} 672 Там же. С. 128–129. . Связь имени Валет-Валит со словом «волот» более чем вероятна, а указание о походе первого варяжского князя со своим воеводой на лопь соотносится с наличием на той территории Болотова городища между рекой Деньгой и рекой Восмой. В тех же самих местах бытовало и весьма древнее предание о богатыре-правителе Валите, впервые официально зафиксированное в 1601 г. русскими послами во время переговоров об установлении точной русско-норвежской границы: «Был в Кореле и во всей Корельской земле большой владетель, именем Валит, Варент тож, и послушна была Корела к Великому Новгороду с Двинскою землею, и посажен был тот Валит на Корельское владение от новгородских посадников» {673} 673 Веселовский А.Н. Русские и вильтины в саге о Тидрике Бернском // ИОРЯС. 1906. Т. 11. Кн. 3. С. 127. . Вероятно, что по имени этого легендарного Валита последующая карельская племенная верхушка стала именоваться валитами. Показательна и верность карел главному городу Северной Руси. Вместе с тем и доверие новгородцев к этому племени, не родственному им ни по крови, ни по вере (еще к моменту Невской битвы крещеным был один только их старейшина Пелугий), ни по языку, было столь велико, что они доверили карелам охрану начального участка проходившего по территории Руси пути «из варяг в греки», от которого зависела вся их заморская торговля. Причину столь непоколебимой верности и столь значительного доверия понять будет гораздо легче, если допустить, что во главе карел стояли потомки западнославянских волотов.

То, что Валет-Валит назван позднейшими летописями воеводой Рюрика, свидетельствует как о весьма высоком его положении в варяжской дружине первого князя, так и о том, что он вряд ли был там единственным велетом. Это свидетельство теоретически можно было бы считать поздним домыслом, если бы не упоминание похожего имени одного русского воина X в. в древнем источнике, совершенно не связанном с новгородскими летописями и карельскими преданиями. Мусульманские летописи Дербенда, главного порта на Каспийском море, под 990 г. называют Балида в качестве одного из телохранителей-русов у местного эмира {674} 674 Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963. С. 51, 68–69. . Как показывают другие исламские источники, от мусульманских авторов явно нельзя ожидать особой точности в передаче чуждых для них славянских имен. Поэтому и Балид восточных летописей, и Валит-Валет карельских преданий являются, судя по всему, различными искаженными вариантами написания слова Волот.

Необходимо отметить, что связанная с волотами-велетами топонимика достаточно часто встречается на территории Руси, особенно в северной ее части. Из гидронимии мы видим две реки Велетми, впадающие в Оку, однако большинство подобных названий рек наблюдается вдоль древнего торгового пути «из варяг в греки»: «От Днепра же реки до реки по суху, потомуже Волоку именуется и лес Волоковской. Рекою же Волотию вните в Ильмен озеро…» {675} 675 Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М, 1878. С. 52. В Верхнем Поднепровье есть река Велетовка, правый приток Устромы, и река Волотынь (Волотыня), левый приток Рамусухи. Подчас интересующий нас гидроним встречается в окружении однокорневых названий: «…деревня Волотовка Струнской волости, там же деревня Волотовное, Волотовнев и река Волотовка, приток Оболи, по которой шел путь “из варяг в греки”…» {676} 676 Веселовский А.Н. Русские и вильтины в саге о Тидрике Бернском // ИОРЯС. 1906. Т. 11. Кн. 3. С. 16.

Помимо рек, это название прилагалось и к отдельным населенным пунктам. Они известны в Белоруссии и под Новгородом. Близ северной столицы Руси это название упоминается в летописи под 1352 г. в связи с возведением там храма: «Того же лета постави владыка Моиси церковь камену въ имя святыя Богородицы Успение на Волотове» {677} 677 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М — Л., 1950. С. 362. . Там же, на Волотовом поле близ Волхова, в курганах, по более позднему преданию, были захоронены новгородские богатыри и правители, в том числе и легендарный Гостомысл, дед Рюрика. Это чрезвычайно устойчивое предание бытовало в Новгороде еще в XIX в., когда любознательный архимандрит Макарий записал следующее объяснение данного названия: «Причина, почему Успенская церковь зовется на Болотове, заключается в том, что здесь полагают местопребывание бывшему у славян-язычников идолу Велесу или Волосу, подобно как на Ильмине при истоках Волхова было пребывание другого языческого идола Перуна. В память этого места, язычники погребали здесь своих князей и богатырей. Доселе указывают к юго-востоку саженях в 20-ти от церкви на холме, насыпанный над могилою князя славного Гостомысла будто бы пригоршнями новгородцев, чтивших память своего любимого старейшины…» {678} 678 Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 1. М., 1860. С. 567–568. Город Волот в Новгородской области до сих пор носит это название, менее значительные населенные пункты называются Волотово, Велетов, Волотя, Велетя и т.д. В писцовых книгах XV в. упоминается деревня Болотова Гора в Деревской пятине и Волотово — в Шелонской {679} 679 Марков А.В. Повесть о Волоте и ее отношение к Повести о св. граде Иерусалиме и к стиху о Голубиной книге // ИОРЯС. 1913. Т. 18. Кн. 1.С. 58. . Похороны деда Рюрика на Волотовом поле, равно как присутствие волота в качестве воеводы в дружине основателя русской княжеской династии, позволяет отметить еще один аспект в истории о призвании варягов. Из истории западных славян хорошо известно, что ободриты и велеты то ожесточенно враждовали друг с другом, то заключали между собой союзы. Археологические материалы показывают, что в заселении севера Восточной Европы приняли участие выходцы из обоих этих племен. Очевидно, что на своей новой родине они вряд ли забыли свою старую вражду и это обстоятельство вполне могло усилить накал межплеменной войны, вспыхнувшей на севере Руси после изгнания варягов. В свете этого брак дочери старейшины ильменских словен, имевшего какое-то отношение к волотам, с ободритским князем, равно как и присутствие волота в качестве воеводы у Рюрика, является попыткой путем династического брака и участия представителей обоих племен в руководстве прекратить старую вражду ободритов и велетов на их новой родине.