Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 1

По Бильскому и Стрыйковскому, король Сигизмунд I заплатил татарам jurgielt (в размере 15.000злотых) первый раз в 1511году, с условием, чтоб они, в числе 30.000,ежегодно воевали против его врагов, только бы не против турков. Татары называли этот jurgielt харачем (данью), и, вместо подчиненности польскому королю, в следующем же, 1512году, вторглись в его владения. Хотя князь Константин Иванович Острожский разбил многочисленную орду у Вишневца над речкою Горынью, но тем не менее Сигизмунд I продолжал платить татарам дань. Он давал им ежегодно, 1-го ноября, 400 поставов сукна, по рассчету на 13.000червонцев, да 2.000 червонцев наличными деньгами. Старовольский ("Tada na Zniesienie Tatarow") называет упоминки татарам рабскою данью: "Ten iurgielt co mu na szable albo na kozuchy daiemy, nic inszego nie iest, ieno slicznym tytulem pokryte poddanstwo, ktorego npominaia sie od nas, iak pewnego czynszu od poddanych".

Королевские автографы в варшавской библиот. гр. Красинск. под литерою С. И.

Пограничья Московского государства, прилегавшие широкими мало населенными полосами к Литве и татарским степям, назывались в Московских Приказах также украйнами, в смысле окраин государства.

Сигизмунд-Август, о 15 июня 1553 года, писал о нём к Радзивилу Чёрному: "A ziechal ze wszystka rota swa, to iest s tym swym wszystkim kozastwem a chlopstwem, ktore okolo siebie bawiel".

По сказанию Стрыйковского, Вишневецкий первый делал, вместо обыкновенных човнов, так называемые чайки "из зубровых и воловых шкур", то есть обшивал човны шкурами.

Существовали народные песни и о Дашковиче, но известный Зориан Ходаковский захватил из уст народа только отрывки их, о чем сохранилось предание в Tygodniku illustrowanym, 1862, стр. 63.

Даже во времена упадка Запорожья, по изустным преданиям старожилов 40-х годов, от поступающего в казаки требовалось отсутствие тоски по дому и уменье найти веселую сторону во всем неприятном. В 1595 году посол императора Рудодьфа II называет запорожцев, в своем дневнике, freudige Volk.

Сарницкий, в своей книге: "Descriptio veteris et novae Polonuae", написал о казаках странную вещь: "Religio apud eos magna ex parte Machometana". Но, если принять во внимание: что даже на Волыни в XVI веке бывали люди вовсе некрещенные, что казаки между приятелями татарами находили таких философов, каков был толерантный Хаджи-Гирей; если при этом вспомнить; как наши украинские бабы, первые учительницы наследственных верований, представляют жизнь померших душ, то, может быть, и не следует упрекать почтенного географа польского в грубой ошибке. Не надобно при том упускать из виду, что в состав нового населения Киевской земли вошли и магометане. Князья Олелько и Симеон, как это известно из современных актов, раздавали села и селища киевским татарам наравне с "архимандритом печерским, боярами, слугами, сокольниками". Были татары "служивые" и в конце XVI века на Украине. Князь Острожский, в 1580 году, наехав на Жидичевский монастырь, оставил в нем гарнизал, в состав которого входили и татары, которых истец называет поганцами.

Только после Хмельнитчины построена в запорожской Сечи церковь. Здесь нам необходимо указать на ошибку автора "Богдана Хмельницкого". "Запорожец", говорит он, "вступая в Сичу, должен был ходить в церковь, хранить посты и обряды по уставу восточной церкви. Так жили по описанию, переданному малорусскими летописями, первые запорожцы, остававшиеся на более или менее продолжительное время в Сиче". ("Богдан Хмельницкий", издание третье, исправленное и дополненное, т. I, стр. XXV.) Достопочтенный историк сослался на малорусские летописи. Но кем и когда они были писаны?..

В ту же ошибку впали и В. В. Антонович и М. П. Драгоманов, в прекрасном труде своем: "Исторические Песни Малорусского Народа" (стр. 288). Конец думы о Кишке Самойле — новейшая переделка кобзарская: ни Сечевая Покрова, ни Межигорский Спас тогда еще не существовали.

По раcсказу Янчара-Поляка, писанному перед 1500 годом, такая же строгость относительно воровства была заведена и у султана Амурата. Лучшие люди у Амурата, лучшие воины его были потурнаки-славяне. Заимствования воен ных обычаев возможны на обе стороны между христианами и мусульманами. Когда идет бывало цесарское войско (рассказывает Янчар-Поляк), никто в нем не смел идти или ехать по засеянному полю, или причинить кому-нибудь малейший убыток, или что-нибудь даром взять. Кто взял у кого только курицу, ничем иным не отвечал за то, как головою. Однажды пожаловалась султану баба, что один азан выпил у ней молоко. Азан отпирался; и султан велел распороть ему брюхо, чтобы посмотреть, есть ли там молоко.

Этот современник казачества, еще не воевавшего с панами, в редкой ныне книге своей "Ogrod krolewski", под 1594 годом, пишет: "Wiele chudych pacholkow potciwych dla cwiczenia w rycerskich sprawach tam iezdzi, i s paniat Ruskich, Podolskich, miedzy nie niemalo zaiezdza, bo miedzy niemi dobrze sie wycwiczye moze w porzadek y w czynnosc rycerska" .

Об этом упоминается в той же книге Папроцкого.

Что этот поход был казацкий по преимуществу, видно и из приведенного ниже рукописного универсала Стефана Батория, в котором король приписывает кзакам нарушение мира с турками походом в Молдавию.

В польском переводе сочинения Горецкого сказано, что все последние сотни привел Брацлавский; но это — извращение следующих слов подлинника: Braclaviensium quoque erant ducenti.

Слава и добыча — значили в то время почти одно и то же. Горецкий выразился о казаках так: qui de mori, gloriae ac praedae, tam sibi quam heris suisacquirendae causa, etc. Папроцкий рассказывает, что когда один шляхтич, крещеный против воли родителей в латинскую веру и воспитанный дядею-католиком, явился к отцу с богатою военною добычею, он был принят, сверх чаяния, весьма благосклонно. (Herby Rucerstwa Polskiego, изд. 1584, стр. 543) . Редчайший экземпляр этой книги, без перепечатанных 20-ти листов, которые были в свое время сожжены, находится в Императорской Публичной Библиотеке).

Имена эти, напечатанные не совсем верно по-латыни, исправлены по хронике Бильского; а что Бильский, как современник похода, не ошибался, видно из того, что все эти имена включены Папроцким в книгу его «Panosza» etc.

Сказания украинских летописцев о Сверчовском, который у них переименован в Свирговского, а равно и напечатанная в «Запорожской старине» И. И. Срезиевского песня о нем, подлежат ещё разбору критики, которой предстоит много труда по очищению летописей украинских от вымыслов, а исторических песен от подделок.

Оржельский рассказывает, что после татарского набега 1575 года, послы из русских провинций явились на сейме в трауре.

Рукоп. библ. Красинских в Варшаве, fol А. I. 4, л. 40.