Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

Григорию, такому же шляхтичу, каким был и Косинекий.

Новую карьеру свою начал он поступком предательским. Забывая, что под крылом

князя Василия выросла его сида, он обратился к врагу его Замойскому с

представлением, будто бы милостивый его пан, князь Остроаиский, дозволил ему

собрать, сколько сможет, товарищей для войны с неприятелем Св. Креста, но что он

признает себя и свою дружину более подчиненными ему, Замойскому, на которого

взирает, как на монарха, и так как ота дружина состоит из людей, которые всю жизнь и

все свое время обыкли посвящать службе ею панской милости и всей Речи Посполитиї,

то он ищет его покровительства против тех людей, которым за обычай уменьшать

козацкую славу (намек на битву под Пятком), и просит указать, где бы его дружина

могла добывать себе живность, готовясь к выстунлению в поход.

Острожский враждовал с Замойскйм за назначение жолнерских стоянок в его

владениях. Наливайко, прося коронного гетмана узаконить его гостеванье в

Острожчике с толпою мародеров, рассчитывал на усиление вражды между двумя

магнатами. Но вооруженный издавна против козатчины Замойский не удостоил ответа

его представление,—тем больше, что он титуловал себя в нем запорожским гетманом

*), тогда как за Порогами существовал терпимый поневоле правительством гетман

Григорий Лобода и в Украине правительство признавало козацким ставшим

сихтынского старосту Николая Язловецкого.

Неразборчивый в деле веры, национальности и чести, прототип козачества,

Наливайко, повел свою дружину за Днестр (весною 1594 года), и вернулся с добычей, а

потому и со славой, превзошедшей самые гордые падежды его. Но палладиум козацкой

славы

*) Собственноручная подпись церковно-славянскими буквами.

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ИИОЛЬШИ.

69

был не в магнатском дворе, где он служил недавно но найму, не на вольной Волыни,

где гостевал в панских имениях своевольно, даже не в Украине, где козак не признавал

никаких властей, а в „преславномъ” Запорожском Войске: надобно было так или иначе

предвосхитить козацкую честь-славу, войсковую справу у Лободы. И вот он отправляет

известное уже нам посольство в низовой луг Базавлук, на урочище Чортомдык, где

находилась тогда Запорожская Сечь.

Волошское Заднестрие было населено почти исключительно православными

христианами. Богатая добыча была взята Наливайком не у Турок, сидевших там в

укрепленных городах, не у Буджацких Татар, умевших брать ясыр среди рыцарской

шляхты и угонять к себе подольские, брацлавские, червоннорусские стада; но

Наливайко вернулся в Брацлавщину, как воин, подвизавшийся против „неприятелей Св.

Креста®, и потому распределил универсалами своими, какие стации должны были

давать его войску жители городов и сел, сгонял в свой кош табуны лошадей, стада

волов и „яловицъ®, словомъ—делал то самое, что делала на кресах н татарская орда во

время своих набегов.

В этих словах нет преувеличения. Но непонятному в наше время равнодушию

тогдашних обитателей Малороссии к личным насилиям, лучше сказать—по их

обыкновенности, даже судебные позвывопияли больше об утратах имущественных. Но

известно н из актов Центрального Архива и из таких записок, как названная мною

Боркулабовская Хроника, что запорожские рыцари—а их у Наливайка было много—не

только „поганили® женщин и даже детей, но и уводили с собой каждый по восьми,

десяти, двенадцати лошадей, „по трое, четверо хлопят, по две или три жонки и девки®.

Как бы то ни было, только Наливайко прославился до такой степени, что его величали

царем Наливаем во всех козацких „кабакахъ®, как назывались тогдашние притоны

пьянства и распутства.

Королевскому правительству было в то время не до крееов. „Страж коронной

границы®, коронный полевой гетман Жовковекий, был озабочен в Русском воеводстве

грабежами собственного козачества, как следует разуметь жолнерство; а жолнерство

потому считало себя в праве промышлять козацкими грабежами, что ему не был

заплачен жолд, по-русски жалованье. Между тем внимание фельдмаршала, коронного

великого гетмана и вместе канцлера, Яна Замойского, было поглощено соседнею

Волощиною, как называли Поляки и наши козаки Молдавию. Затруднительное

положение, в ко-

70

.

тором находилась тогда Турция, представляло возможность возвратить польскому

королю присвоенное турецким султаном ваееальетво вологиского господаря.

Когда, в числе панского контингента для похода за Днестр, явился под Жванцем, с

малочисленным почтом, и брацлавскиии староста Струсь, Жовковский принял

спокойно его жалобу на „своевольство и бунты злых хлоповъ*, которые не дают ему

отправлять правосудие в местном гроде,—принял в том смысле, в каком бискун

Верещинский писал к нему о столкновении низовцев с киевским урядом. Он советовал

пану старосте умеренность, огра ничился донесением по начальству, и заметил в

донесении успо коительнымтоном о своевольниках, что сила у них слаба, велика

только завзятость (upуr wielki). „Однакожъ—продолжал онъ—я попытаюсь найти

способы умиротворить их добрыми средствами*.

Неизвестно, что делал он для умиротворения „своевольна* ковъ“; только

Наливайко, в июне 1594 года, предводительствуя дружиною „почти одних банитовъ*,

углубился в Туретчину и Татарщину, как называли козаки безразлично все Заднестрие,

прошел (по собственному его сказанию) „между Течини и Белгорода к Пресканам взял

неприятельский город, и десятка полтора сел вокруг него выжегъ*.

Однакож добычу, взятую в этом походе, отбили у Наливайка не Турки и Татары, а

единоверцы его, Волохи, под предводительством своего православного господаря.

Наливайко потерял полторы тысячи соучастников набега, и вернулся в Брацдав,

преследуемый голодом. Распустив обнищавшую дружину, приютился он у местного

войта, шляхтича Тиковича, с горстью „прибочниковъ*, которые, в качестве

телохранителей, были необходимы для каждого козацкого гетмана и ватажка.

В это время брацлавские землевладельцы съехались в „столичный* свой город на

рочки, но, предупрежденные гродским писарем, Байбузою, разъехались по домам: так

был страшен Царь Наливай и в своем упадке. Землевладельцы решились отправлять

судебные рочки в Виннице. Наконец осмелились восприять гражданские права свои, и

двинулись полным собранием в Брацлав. На беду мирных единоверцев защитника Св.

Креста обоз их, под самим Врацлавом, захватила темная октябрьская ночь. Перед

рассветом напал на них Наливайко вместе с брацлавским войтом и толпою