Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

ценность хранимого им скарба; потом следовали наличныя

86

.

деньги, золотые цепи, серебряные роструханы и чары, „позяотистые* пояса,

бархатные и „фалендишовые“ (Tein hollandisch) жупаны, собольи, бобровые, куньи

шубы, оправленные костью иулгаки (ружья полугаки), „гвинтованные рушпицы“

(винтовки) и т. п. Все это забрала вооруженная шайка, перекалечив челядь, и увезла

частью в резиденцию князя Василия, а частью, для дележа между наездницкою

братиєю, в принадлежавший ему город Стеданьѵ.

Напрасно вельможный отступник, Кирилл Терлецкий, домогался судом

удовлетворения от князя Острожского. Не помог ему и королевский лист,

предписывавший феодалу можповладнику выдать Гедроти, находившагося при его

особе. Исполнительною властью в этом случае был луцкий войский и острожский

ключевой староста, Ждан Боровицкий. Но он сперва грозил предъявителям

королевского листа отдубасить их постромками, а потом посадил в тюрьму, морил

голодом и „на большее еще поругание (взгарду) общественного права и шляхетской

вольности, перевязав, как злодеев, отправил на конях в Кремеыецкии замокъ*4'.

О другом крестовом походе рассказывают нам те же архивные документы еще

большие ужасы лольско-русского феодализма, совершившиеся под широкой полой

„святопамятнаго“.

Уже в начале января 1596 года брацлавский каштелян и луцкий староста, Александр

Семашко, был осажден в своем Хуяковском з&мке, как оы протестовал, „своевольными

людьми, разбойниками войска Григория Лободы*. Недели через две после того, напал

па имение Семашко, Коростянин, какой-то Остафий Слуцкий, называя себя сотником

гетмана Лободы. Оя вербовал себе дружину в Омелянике под Луцком, проживая у

князя Лнуша Вороишцкого; лотом буйствовал с новобранцами своими по козацки и по-

жолнерски в Луцке; из Луцка вторгнулся в добра Андрея Одинца, потом бушевал в

имении пана Прилуцкого, Житил, и наконец перешел в Коростятин. Но здесь мужики

дали ему отпор: самого Слуцкого убили топором, восьмерых из его соучастников

переловили. Остальная козацкая купа рассеялась во все стороны. Эти злодеи в городе

грабили мещан, в селахъ—мужиков и низшую шляхту: похищали и отнимали у мирных

жителей не только деньги, лошадей, оружие, жупаны, напитки и всякия вещи, но даже

и женскую одежду, не оставляли и самих сорочек.

Это были в самом деле „разбойники войска Григория Лободы*, как назвал их

Семашко; но не Лобода послал их на воровство и грабеж, а сами они составили сотню

всякой сволочи, убедивъ

.

87

Остафия Слуцкого быть их сотником, с тем чтобы, обзаведясь всем необходимым

для козацкого промысла, ехать в войско гетмана Лободы. Интересно, однакож, что

вслед за ними явились на том же поприще как бы мстители за их неудачу. Во главе

новых витязей своевольства, сделавшагося наконец историческим, подвизался

воинственный протопоп Наливайко, в сотовариществе князя Петра Вороницкого, пана

Александра Гулевича и самого Северини, остававшагося покамест в арриергарде. Они

напали сперва па Семашково же местечко Тучинът-,а потом и на село Коростянин. В

местечке появился сначала Демян Наливайко, с отрядом человек в сто „разбойников и

грабителей*, которые конвоировали один скарбный воз в шесть коней, два скарбные же

воза по четыре коня и девяти восков купеческих по два коня, как сказано в жалобе, „с

лупами и скарбами*, без означения, где добытыми. Демян Наливайко объявил

панскому дворецкому, что Северин вовсе не думает идти на добра пана его.

Успокоенный этим дворецкий не выслал в безопасное место ни ездовых лошадей, ни

жеребиов, ни скота панского, как в сумерки пришел с арриергардом брат „острожского

попа*. Тогда въехали они со всеми возами в панский двор и забрали с фольварка

ездовых лошадей 17 жеребцов и рогатый скот. Отец Демян отправился с добычею

домой, а товарищи его грабили мирных жителей, в том числе и местного „попа* целую

ночь и в Тучине, и в Коростятине: забирали лошадей, волов, коров, шкуры, мед,

зерновой хлеб, седла, сабли, рупшицы, хозяйственные орудия, кожухи, обувь, белье и т.

д. В местечке и в селе наливайцы изнасиловали одиннадцать замужних женщин и

девиц, а одиннадцати мужчинам обрезали уши. Как за турецкое правительство

отвечали перед козаками единоверные Волохи, так за католика пана пострадали здесь

православные подданные. За что страдал православный город Могилев со множеством

других православных белорусцев, об этом знают козацкие панегиристы.

Производивший следствие „возный генерале* не упоминает, кто изнасиловал

женщин (видно, это было тогда дело обыкновенное), а тиршшию над мужчинами

приписывает, главным образом, дворянам князя Василия* соучастникам наливайского

набега. Когда он, в сопровождении свидетелей шляхтичей, явился к известному нам

уже Ждану Боровицкому и объявил, что нашел несколько Семашкиных лошадей у

протопопа Демяна, Ждан отвечал блого-

88

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ; ОТ ПОЛЬШИ.

душно и внушительно: „ советую вам, убирайтесь отсюда, а то все погибнете®.

То был век, завещавший польско-русскому потомству добытую опытом пословицу:

„с сильным не борись, с богатым не судись®. Силен был каштелян-католик Семашко в

своем ругательстве над Кириллом Терлецким, но против православника Острожского

все его позвы и протесты остались бессильными. Поплатились головами только мелкие

феодалы, которых переловили мужики. Следствие обнаружило, что пять из них

принадлежало к сословию шляхетскому, и в этом случае заслуживает внимания то

обстоятельство, что некоторые из панов-ассистентов гродекого суда подали голос в

пользу помилования преступников, так как они сознались добровольно в своем

грабеже, лишь бы вознаградили потерпевших утраты платою по оценке за то, чтб

взяли. Но луцкие мещане, терпевшие не раз уже такие грабежи, настояли на смертной

казни злодеев. В этом смысле и состоялся декрет гродекого суда. Однакож были

казнены только трое, „яко люди народу простого®; о прочих же пяти, яко

происходивших из „народу шляхетского®, декрет был представлен королю на

утверждение, и судьба их осталась нам неизвестною.

Во внимание к Народу Шляхетскому, эксплуатировавшему силы и средства всего,

чти» было пониже, начиная с наибольшего можновладника, привожу из тех же

документов несколько характеристических черт Народа Козацкого, в соответственной

эксплуатации всего, что было повыше, начиная с последнего „козака-нетяги®.

Когда сотник Остафий Слуцкий и его сотенный атаман, Андрей Ганский,

подговаривали шляхтича Нрилуцкого посодействовать им в вербовке войска для