Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

текла козацкая кровь.

II началась отважная, почти полугодовая гонитва на пространстве в двести миль,

началась борьба упорная, остервенелая, беспощадная. Предводитель вольницы

прибегал к разнообразным ухищрениям, лишь бы только выскользнуть из железных

рук Жовковского, который, провидя его замыслы, напрягал все силы, чтобы сделать его

неспособным к дальнейшим боям. Полевому коронному гетману надобно было во что

бы то ни стало умиротворить крееы, ввести порядок на пограничных устоях, которых

он был „стражемъ", и постановил онъ—или положить головою, или довести дело до

желанного конца... Это был рыцарь старой школы. Терпели востью и мудрой

медлительностию не уступал он своему наставнику, Замойскому; по, раз поднявшись

на борьбу, не допускал уже никаких рассуждений, не вступал ни в какой компромисс:

или пускай дерзостный козак бьется с ним до конца, или пускай отдастся на его

милость и немилость.

Но Наливайко, с своей стороны, выказывал ему козацкую завзятость, которая вошла

на Руси в пословицу. Как разъяренный вепрь, окруженный в родной трущобе,

оборонялся он свирепо. Не подавило дикого духа его и то, что одноплеменники

мещане, до сих пор его поклонники и побратимы, запирали перед ним ворота. Когда

достиг он Пикова, не пустили его в город. Он перевел дух на голом поле, на тающем

снегу, и номчался к Брацлаву. Полевой гетман не спускал его с глаз: один только час

пути отделял неприятельские силы. Брацлавяне поступили так же, как и ИИиковцы.

Пронюхал царь Наливай зрйду издали, запек, что называется, в сердце обиду, и круто

повернул вправо к Прилукам, селу, лежащему под Собом, в нынешней Киевской губер-

.

95 .

ний. Эта колония, в конце XYI века, стояла на рубеже заселенного края: за нею к

востоку и югу простиралась пустыня.

„Наливайко укрылся в дуброве за селом. Выследил и там его Жовковский. Уже миль

30 бился он по весенней ростани, однакож наступил на Козаков тотчас же. Битва

продолжалась без видимой пользы до ночи. Противники были одинаково сильны и

одинаково надорваны. На другой день перед светом Северин был уже далеко, мчался в

ту сторону, гдї? лежат Синия Воды, и исчез в Диких Полях без вести.

Компания продолжалась уже две недели, и переходила в новую фазу. Наливайко

почти выскользнул из рук у Жовковского. Быстрота передвижения оказалась

безуспешною. Предстояло испытать иные способы. Но прежде всего Жювковскому был

нужен несколькодневпый отдых,—не для себя лично и не для людей, а для несчастных

лошадей, которые выбились из последних сил в бешеной гонитве. Кроме того, надобно

было ждать подкреплений: тысячью измученных жолнеров трудно было победить

летучего и стойкого противника.

От наступления на Козаков удерживало Жовковского так долго то, что ни

венгерская пехота, ни королевские жолнеры не получили жалованья за службу в

Волощине. Отчаянное положение, в какое поставили итолевого гетмана „скарбовые

люди11, вечно тормазнвгаие в Польше военное дело, заставило его броситься в поход

совершенно по-козацки — на удачу, чтобы, как говорит украинская боевая пословица:

„або добути, абб дома не бути®. Гоня изо дня в день домашнюю орду, полевой гетман

просил у великого гетмана королевских универсалов к панам „горных земель®,

Перемышльской, Львовской, Галицкой, а также земель Киевской, Волынской,

Брацлавской чтобы шли против своевольников (под которыми разумелись не одни

запорожцы, пе одни собственно так называемые козаки). Просил также и „позвовъ® на

соучастников Наливайка и Лободы. Как те, так и другие документы долженствовали

быть писаны „русским письмомъ®, согласно местному обычаю, подобно предыдущим,

уже разосланным. Боролось, как это мы видим, русское население края с разбойным

элементом своим, а не Поляки с Русью, как у нас представляют. Всего яснее

засвидетельствовали это приманенные к. козацкому промыслу и подверженные

козацкому террору города, запирая ворота свои перед бегущим царем Наливаем.

С загнанными до упаду коньми, при недостатке в огнестрельном оружии, только с

шестью фальконетами и несколькими куле-

96

.

вринами, не решался Жовковскии продолжать скифскую гонитву за реку Соб, в

таинственную Умангю, с её полусказочными Синими Водами. При том же ему хотелось

упредить в Киевщине Савулу, о котором узнал, что он готовится соединиться с Саском

и Лободою, хотелось также захватить челны и живность, которую козаки „призапасли

себе на Днепръ®. Всего больше рассчитывал польский полководец на православного

магната, князя Михаила Вишневецкого, который владел в Киевщине многими

имениями и разведывал о намерениях своевольников посредством своих слуг и

подданных.

Войско Жовковского увеличивалось медленно сверх квартяной кавалерии, которой

было у него теперь 1500 человек, в числе которых две роты, Темрюкова (татарская) и

Бекешова, пользовались установившеюся славою. Было у него также 300 человек

венгерской пехоты и кроме того несколько сот охотниковъ® из Бара, Константинова и

Хмельника.

Отдохнувши, двинулся Жовковский к Виннице, и послал оттуда одну хоругвь в

Брацлав. Славетники-мещане, освободясь от козацкого террора, воспреобладали над

своими анархистами, и выражали полную покорность представителям порядка. Им

предъявили королевский декрет, которым войт их, Тикович, и еще один из зачинщиков

бунта осуждались на смертную казнь. Эти наливайцы были выданы, отправлены в

Винницу и там обезглавлены „для примера®.

Коронный полевой гетман подвигался к востоку через Пиков и Погребище. Входил

он в самое жерло украинного своевольства. Противники его также готовились к борьбе,

и беспрестанно переменяли позиции, стремясь, под влиянием общей беды, к

соединению своих сил. В так называемой Умании, то-есть в пустыпях за Белою

Церквою, скрывался Наливайко. В окрестностях Белой Церкви лежал на лежах Лобода.

В Киеве хозяйничал полковник Саскб, а по соседству с ним расположился Савула „со

всею арматою запорожскою®. Не удалось Жовковскому разъединить их силою;

оставалась надежда на искусные переговоры.

Наливайко прислал из-за Синих Вод козака к брацлавскому старосте Струсю, прося

его склонить коронного полевого гетмана к помилованию, и обещая возвратить пушки,

захваченные, как в брацлавском, так и в других замках. „Я отвечал (доносил полевой

гетман великому), что не жажду ни его крови, ни его соучастниковъ®. Это он может

видеть из того, что, имея в руках не мало его товарищества, не свирепствую (nie pastwiк

њiк) над ними.