Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

констернация в Варшаве, что когда бы появился хоть один козацкий полк, то наверное

все бы мы рассыпались*. Кисель говорил так убедительно для своих слушателей, что в

сеймовом дневнике записано: „Пан воевода брацлавсвий оправдал себя (<1аи о sobie

juetifikacy№)*.

В 7 заседании (13 октября) „великопольский генералъ* объявил, что, судя по

реляции коммиссаров, он пришел к заключепию (te biorк z niej quintam essentiam), что

Господь Бог не дал военачальникам ни ума, ни мужества (Pan Bуg rady nie daи i serca).

Теперь приводило его в отчаяние то обстоятельство, что в Варшаве не знали о

неприятеле ничего верного. А это значило (замечу от себя), что козаки превосходили

шляхту и уменьем выведывать её тайны,. и способностью скрывать свой собственные;

что козацвия ч&ты были несравненно смелее и искуснее панских; что они театр свой

разбойно-военных действий окружали непроходимою для панских подъез-

.

307

дов цепью, как это было и на Желтых Водах, и после Желтоводского боя.

„Вы согласились вчера* (говорил панам Богуслав Лещинский, раскрывая перед

нами всю несостоятельность панского правительства),—„вы согласились послать

подъезд под неприятеля, да беда в том, что денег нет. Пан подскарбий уехал, не оставив

никого в Скарбе, а на общественный кредит (ad fidem publicam) никто не дает. Уж пе

сложиться ли нам хоть по сотне злотыхъ*?...

Это было знаменитое заседание в том отношении, что, не имея ни денег, ни кредита,

сеймовые паны пришли к единодушному решению: „отдать булаву над войском киязю

Вишневецкому*. Так записал в своем дневнике литовский канцлер; и в сеймовом

дневнике читаем: „Его милость ксендз примас опубликовал Князя Иеремию

гетманомъ*.

То был великий момент в жизни Шляхетского Народа. Князь Вишневецкий,

рожденный для диктатуры пли для самодержавной власти, создал бы этому

несчастному народу н кредит, и войско. Судьба Народа Казацкого была бы тогда

другая, а с нею и судьба европейского Севера,—другая в лучшем, или в худшем

смысле, но только не было бы такого человекоистребления н такого зверства, с каким

оно совершалось этими двумя оригинальными республиками в течение 120

доследующих лет.

Спасение польскорусских культурников, каковы б они ни были, представлялось

возможным, и многие благородные сердца трепетали радостными надеждами. Но

Кисель (пишет литовский канцлер) гщ5навидел князя, Вишневецкого, и хотела

разрушить общее с^ласие, говоря: я$о сенатор, по долгу* моей, присяги, обязана

предосте

речь .Речь Досцодитую, что его избрала гетманом только одна тысяча жолнеров.

Если это избрание будет утверждено, то все. будут очень обижены, (wielkie wszystkim

stanic siк praejudicium). Притом же нам гораздо нужнее избрать короля, нежели гетмана,

так как, при недостатке войска*... Но тут поднялся крик и заглушил его речь,. Киселя

забросали сарказмами (haniebnie szczypi№c wojewodк bielawskiego), и тем заседание

кончилось.

. На другой день, в заседании 8 (14 октября), ,бщдо пдолучецо письма князя*

Вишневецкого о том, что, не желая быть заткнутым во Львове, он отступил с горстью

своего войска к Замостыо, и намерен там собирать войско*. . Это произвело некоторое

движение в среде подьскдх законодателей; но, по сдовам сеймоваш’ дневника,

врОмягц^

безполезных толках, „материю клали на

308

*

материю*, и не приходили ни к какому концу. (В Варшаве не было другой Катерины

Слонёвской, а она прославила бы свой пол несравненно больше первой). Наконец

остановились па вопросе: которые хоругви преступнее: те ди, которые бежали с поля

битвы, или те, которые до сих пор не двигались из своих леж и угпетают местных

жителей? Но от этого предмета отвлек их крик, НТО паны грузят уже возы да шкуны, с

тем чтоб уходить из Варшавы, предавши прочих иа мясные лавки (па miкsne jatki

wydawszy). „Клянусь Богомъ* (кричал один из земских послов), „мы с братьей

перебьем их за это*! Со стороны других послов раздались крики против ротмистров,

которые, получив от Речи Посполитої деньги, не идут в войско, а люди их тут же, под

Варшавой, грабят, дерут, разбойничают. „Не для того ли они стоят здесь* (говорили

послы), „чтобы свободную шляхту лишить свободных голосов при избрании короля?

Но сперва мы положим кого-нибудь трупом, или ляжем сами, нежели позволим отнять

у себя драгоценное право**

Крик этот был прерван известием, что Хмельницкий прислал под Люблин Татар,

чтоб они, выжегши окрестности, держали город в блокаде, пока сам он придет с

войском.

Заговорили о посполитом рушении. Некоторые исключали из него свои провинции,

яко подверженные великой опасности. Это заставило панов корить своих собратии

стариною. „Тогда де было не так: тогда польский шляхтич одной рукой держался за

плуг, а другой за саблю. Теперь шляхетское сословие занимается больше браками,

нежели походами*. Одни настаивали на посполитом рушении; другие предлагали

уплатить соответственный налог. Мазуры требовали, чтобы все шли в поход

одновременно: „ато вы сперва вигубите нас, людей убогих, да и заслонитесь нами

(выставляя нас вперед) от неприятеля. Не позволим! не бывать этому*!

В 9 заседании (15 октября) читали универсал, иовелеваиощий, чтоб и

разбежавшиеся и не дошедшие еще до лагеря собрались к Вишневецкому -в течение 14

дней, под смертной)’ казнью (sub ровна perduellionis et colli). Один из земских послов

предложил написать универсал к мужикам, обещающий им безопасность, только бы

они не приставали к козакам: ибо некоторые (говорил он) пошли в козаки из-за того,

что жолнеры не только грабили их, но и стращали вырубить всех в пень, идучи назад.

Это напоминает нам давнишния стращанья малорусской черни с одной стороны от

Ёозаков, с другой—от жолнеров. Польская

309

неурядица сама собой вела посполитий народ к козатчиве. Население государства,

стоявшего, по польской пословице, bezrz№dena *), само собою раскалывалось па

Козаков и не-козаков. Со времен великого и несчастного в своей великости

Жовковского,; не. только мужики, угнетаемые жолнерами да козаками, умножали собой

козатчину, но и жолнеры, не получив заслуженного жолду, „приставали в козаки*.

Теперь готовился новый контингент козатчины: тысяч двадцать малорусской шляхты,

оставшись безземельниками и це находя в польско литовском обществе никакого

вспоможения, угрожали присоединиться к козакам, как это делали давно уже

землевладельцы всех вероисповеданий, вытесняемые шь имений своих богатеющими

ксендзами, да мнихами. Об этом, как увидим ниже, подумывал вслух на сейме и сам

Кисель, а маршал Посольской Избы, Обухович, высказал его мысль (в заседании 21