Константин Битюков - Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг.

19 и 20 ноября состоялись встречи председателя Государственной думы М.В. Родзянко с Николаем II, также не имевшие политических последствий. Пребывавшие в Ставке великие князья – с 18 ноября Александр Михайлович, с 20 ноября – Дмитрий Павлович, а с 21-го – Павел Александрович, как и постоянно находившийся там Сергей Михайлович [417], – не предпринимали попыток вести разговоры на политические темы, несмотря на аудиенции у императора.

Тем не менее между собой они на эти темы говорили. Уже решивший принять участие в убийстве Г.Е. Распутина великий князь Дмитрий Павлович, общаясь с Г. Шавельским в ответ на рассказ протопресвитера о встрече с Николаем II и о выполненной с его стороны миссии, загадочно заметил: «Может быть, и я исполню [свой долг]» [418].

25 ноября царская семья вернулась в Петроград, но и там давление на нее не прекращалось ни на одни сутки. Уже на следующий день императрицу посетила супруга великого князя Кирилла Владимировича Виктория Федоровна. Целью визита была попытка убедить Александру Федоровну серьезно отнестись «ко все возрастающему возбуждению в обществе и устранить его причины». Ответ императрица высказала в самой резкой форме, попросив великую княгиню не вмешиваться не в свои дела и не дав ей договорить [419]. Автор биографического очерка о великой княгине Виктории Федоровне И.В. Гюббеннет указывал на то, что во время этого разговора императрица, которая всегда недолюбливала великую княгиню, даже «заподозрила, что Даки [великая княгиня Виктория Федоровна. – Е.П., К.Б. ] находится в сговоре с английским послом и ее собственной сестрой, великой княгиней Елизаветой Федоровной, с целью устранения Распутина, приняла ее крайне холодно… и третировала “как школьницу”» [420]. Был сговор с Елизаветой Федоровной или нет, сказать трудно. Но то, что сестра императрицы была в курсе событий в Петрограде и встречи великой княгини с Александрой Федоровной, – это можно утверждать. Иначе Елизавета Федоровна не приехала бы в Петроград из Москвы через несколько дней и не говорила бы с императрицей на ту же тему.

В тот же день, 25 ноября, супруг Виктории Федоровны великий князь Кирилл Владимирович срочно вызвал по телефону В.М. Пуришкевича. Официальным мотивом приглашения было желание Виктории Федоровны дать несколько поручений к ее сестре, румынской королеве Марии, которую В.М. Пуришкевич, ввиду его отъезда в Румынию, должен был повидать. На самом деле Кирилл Владимирович пытался выяснить у известного своими антираспутинскими выступлениям депутата настроения тех общественных групп, в которых он вращался [421].

Антираспутинская речь В.М. Пуришкевича имела много различных последствий. Вероятно, одним из них было и решение фрейлины двора княгини С.Н. Васильчиковой написать письмо императрице Александре Федоровне. О времени написания точных сведений не существует. Наиболее достоверным в этом отношении является упоминание о том, что княгиня написала это послание «после ряда бессонных ночей», и «через три дня последовало распоряжение о высылке княгини в имение Выбити» в Новгородской губернии, и «как раз в это время в Царское приехал Государь» [422]. Согласно камер-фурьерскому журналу Николай II прибыл в резиденцию под Петербургом 25 ноября 1916 г. [423]Таким образом, несложно датировать момент написания письма началом двадцатых чисел ноября, то есть два-три дня спустя после выступления В.М.Пуришкевича в Думе.

Само письмо С.Н. Васильчиковой не сохранилось. Разные источники упоминают, что княгиня написала его «на двух листочках из блокнота» [424](или «на секретке»), причем «совершенно не заботясь о стиле» [425], и «эти листочки блокнота в первоначальном их виде были запечатаны в конверт и тотчас же брошены княгиней в почтовый ящик» [426]. Впрочем, с отправленного письма была сделана копия [427].

Сын министра просвещения П.Н. Игнатьева писал, что С.Н. Васильчикова «с детской наивностью… полагала, будто имеет право чисто по-человечески, “как женщина к женщине”, обратиться к Государыне вне рамок придворного этикета» [428]. «Лейтмотивом письма было горькое сожаление о том, что Государыня Императрица, отклоняясь от своего прямого назначения – служить делами благотворительности и раненому воинству, – непрестанно вмешивается в политические дела России и постепенно старается захватить в свои руки все влияние в правящих кругах… В нем не было ни одного намека на роль Распутина при дворе и при Государыне Императрице. Не было ни одного бестактного выражения» [429]. Однако А.А. Вырубова считала, что содержание письма «дерзкое» [430], а княгиня О. Палей оценивала его как «письмо неслыханной дерзости». Она утверждала, что якобы видела письмо и в нем даже были слова: «Уйдите от нас, вы для нас иностранка». Далее О. Палей пишет: «Естественно, что государыня чувствовала себя смертельно оскорбленной» [431]. Княгиня была выслана по настоянию Александры Федоровны, которая заявила: «Это уже не первое письмо, надо положить предел подобным выступлениям и отнестись наконец к ним со всей строгостью» [432]. О такой же реакции свидетельствует и А.А. Вырубова, согласно которой царица сказала что «That is not all clever or well brought up on her part. At least she could have written on a proper piece of paper, as one writes to a Sovereign» {4} [433]. Вскоре императрица перешла к действиям.

По решению императорской четы с участием министра двора графа В.Б. Фредерикса князю Б.А. Васильчикову был объявлен Высочайший выговор «как лицу, ответственному за поступки супруги». Самой же С.Н. Васильчиковой было «предложено» покинуть Петроград. Примечательно, что в данном вопросе некоторое сопротивление оказал В.Б. Фредерикс. В перлюстрированном письме члена Государственной думы Можайского от 10 декабря есть такие строки: «Он [В.Б. Фредерикс. – Е.П., К.Б. ] не допустил снятия с Васильчиковой шифра фрейлины, заявив: “Вы не можете отнимать то, чего сами не дали”, а по поводу намерения снять знаки шталмейстера у ее мужа Б.А. Васильчикова пригрозил, что снимет свои аксельбанты». «Нашелся, хотя и рамоли, но порядочный человек», – заключил Можайский [434]. Родственница С.Н. Васильчиковой фрейлина М.А. Васильчикова, кстати говоря, уже была лишена своего звания и выслана из Петрограда 1 января 1916 г. за обращение к царю, содержавшее призыв пойти на сепаратный мир с Германией [435].

В умах придворных письмо С.Н. Васильчиковой стояло в одном ряду с письмом великого князя Николая Михайловича от 1 ноября. Еще тогда Александра Федоровна призывала сослать его, так как это уже «граничило с государственной изменой» [436]. Как известно, великий князь тогда сослан не был, однако участь ссыльной постигла С.Н. Васильчикову.

Через два дня княжеская чета выехала в свое имение в Новгородскую губернию, предварительно сообщив об обстоятельствах высылки всем близким [437]. Их ссылка вызвала бурную сочувственную реакцию высших слоев петербургского общества, причем «наиболее консервативного, определенно монархического образа мыслей». Это привело к «демонстративному посещению четы Васильчиковых всеми членами Государственного совета» [438], – вспоминал позднее В.И Гурко. В данном случае упоминание всех членов Государственного совета, является явным преувеличением мемуариста, однако весьма значимым: видимо, их паломничество к князьям Васильчиковым впечатляло.