Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

– Миленькие солдатики-страдальцы… нельзя, нельзя вам…

Прижимая руки к груди, Фая вторила ей:

– Вам же сказано – нельзя. Вам что, умереть охота? Умереть?

Уже корчились, барнаулили на берегу те, на кого ни уговоры, ни крики, ни ругань, ни мольбы не действовали, пили, жрали от пуза, и свежие холмики добавлялись к тем, что уже густо испятнали и левый берег. Из медсанбата по распоряжению главного врача мчали изготовленные для промывки клистиры с водой, клизмы с мылом, разворачивали койки…»

Пьяный командир послал в атаку на пулеметы своих солдат. Пьяные артиллеристы били по своим. Такое случалось на разных фронтах. На Северном флоте фронтовики помнят историю гибели подводной лодки капитана 2-го ранга А.М. Каутского от своего же торпедоносца.

Виной всему была водка, которую пил «для сугрева» непьющий майор авиации Фисюк. Всю ночь промучился с больной головой, а утром забыл доложить экипажу дежурного торпедоносца, что в таком-то районе будет находиться советская подводная лодка Щ-422.

Не предупрежденный об этом торпедоносец атаковал лодку, засняв на пленку и эту атаку, и гибель субмарины.

Майор Фисюк был отдан под суд военного трибунала, разжалован в рядовые и отконвоирован в штрафбат.

Вот апокриф времен Великой Отечественной войны: советский маршал Г.К. Жуков отдает категорический приказ расстреливать из танковых пушек все до единой цистерны со спиртом, оставленные немцами. Случился приказ, когда ослепла от немецкого спирта целая войсковая часть.

Немцы, по всей видимости, знали: от чего-чего, но от спирта русские не откажутся даже под страхом смерти…

6 июня 1942 года И. Сталин подписывает следующий документ: «Постановление ГКО № 1889 6 июня 1942 года».

Первым пунктом идет вот такой:

«Прекратить с 15 мая 1942 г. массовую ежедневную выдачу водки личному составу действующей армии…»

С чем это было связано? Вряд ли только с нехваткой водки.

Скорее всего, и с теми вопиющими фактами, что я описал выше, и с тем, что пресловутый «человеческий фактор» создал проблемы учета и контроля за фронтовыми ста граммами.

На позиции доставляли спирт в больших флягах, на месте разбавляя его водой до водочной концентрации. Эту обязанность выполнял старшина роты, под чьим присмотром водку разливали по солдатским флягам и котелкам.

Процедура выдачи была такой. Водку могли раздавать перед боем или перед атакой, чтобы прибавить солдатам отваги. Могли после боя, когда в поредевшем подразделении образовывались излишки, которые шли на обмен – на табак, еду, оружие.

К тем, кто оставался в живых, иногда переходила доза павших.

Это было нарушение, но это было и меньшее зло. То, что творили тыловики, было серьезнее. Как и положено дефициту, водка в немалом количестве оказывалась на черном рынке. И пока одни гибли в боях, другие – в тылу – набивали мошну с проданной налево фронтовой «наркомовки».

Но даже и это все равно было меньшим злом.

Практика выдачи ежедневных ста граммов привела после войны к взлету алкогольной зависимости у ветеранов. Однако многие врачи-наркологи оправдывали выдачу водки на передовой тем, что она, по их мнению, помогала снять стресс, с нею легче преодолевались тяжелые физические нагрузки, водка согревала солдата в холодных окопах.

Но вопрос в другом – не слишком ли много пили на войне?

Вот фрагмент беседы с тем, кто свою «наркомовскую» фронтовую бочку точно выпил. На войне он написал такие стихи:

– Когда это на вас такой стих нашел? – спрашиваю их автора, писателя Александра Зиновьева. – В какой год войны?

– В 1942 году. Находясь на гауптвахте за одно дело, я на стене написал довольно большую поэму, где фигурировали алкогольные мотивы. Вообще в армии я творил очень активно. Когда закончил училище, то в полку выпускал боевые листки: сам рисовал карикатуры, писал статьи, стихи, фельетоны. Сочинял стихи и о пьянстве, назвав эти свои опусы «Молитвы для Ивана». Так получилось целое «Евангелие».

Писатель А. Зиновьев был на настоящей войне и пил тоже – по-настоящему. Вот его публичное признание.

«– В начале 1941 года мы переезжали с Дальнего Востока на Запад. Получали паек – селедку, консервы, концентраты – и по пути меняли их на самогон. Но это был мизер. Регулярно я начал «закладывать за воротник» после окончания авиационной школы, когда нам, офицерам, стали выдавать по сто граммов за боевые вылеты, так называемые «полетные».

– За каждый вылет?

– За каждый! В конце войны был такой случай: наш полк – сорок летчиков – совершил более ста вылетов. Я в этот день поднимался в воздух на своем Ил-2 четыре раза. Сколько получается в водочном эквиваленте?

– Четыреста граммов!

– Вот-вот. Когда мы начали вести боевые действия на земле Германии, там уже спиртного было сколько угодно.

– Хоть залейся? А «полетные» – это водка или спирт?

– Спирт. Шестьдесят граммов. Фактически получали больше. Ну и постепенно я втянулся. Пил потом очень много, но не был физиологическим алкоголиком. Если не было выпивки, то мне и не хотелось. Не было такой потребности. И не было потребности похмеляться. Одно время я подрабатывал дегустатором.

– Дегустатором?

– На базарах продавалась самогонка, гнали ее все, кому не лень. Бабы покупали спиртное мужикам, но узнать, какой «товар» лучше, они не могли. Прослышав про мои способности отличать хороший продукт от пойла, они приглашали меня пробовать. За небольшую плату. Приходилось раз десять, а то и больше пробовать. А это значит выпить как минимум тридцать граммов за раз. После дегустации уходил на службу и никто никогда не мог сказать, что я подшофе.

– А лейтенант Зиновьев, случайно, не летал, скажем так, подшофе?

– Если винные пары играли в организме – от полетов отстраняли. Но один раз меня проглядели. Вечером я так здорово выпил, что еле на ногах держался, а наутро – вылет. В строю меня ребята с боков зажали – я выстоял. Но когда сел в свой Ил-2, то состояние опьянения как рукой сняло. Нормально слетали, постреляли, отбомбились. После приземления я вылез из кабины и упал в траву. Больше не от вчерашнего, а от напряжения, умноженного на «вчерашнее».