Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Вся кантата была проникнута духом прославления царя и свободы. Автор текста утверждал, что в будущем потомки («наших внуков внуки») «поставят заслуженный памятник» в честь «добродетелей» императора, «которого все благословляют». Постоянно повторялся рефрен:

Концентрированное изложение позиции польских либералов содержалось в статье «Мысли Конституционного поляка»; под таким псевдонимом скрывался Ф.Гжимала, один из активнейших деятелей этого направления. Статья публиковалась в нескольких номерах газеты в начале 1820 г. Ее стиль вполне соответствовал тактике либералов, которую, в частности, применил А. Кожуховский в своей программной брошюре: благодаря и прославляя царя, они прославляли конституцию. «Наш великий Законодатель, – писал Гжимала, – заложил краеугольный камень нашего нового будущего. Как бы проникшись сверхчеловеческим духом, он соединил исстрадавшихся поляков с их предназначением. Может ли быть большее право на благодарность и историческую славу!» «Благословляя монарха, – продолжал он, – мы пользуемся его благодеяниями и более уверенным, а одновременно и более спокойным шагом вступаем на указанный нам путь». Самым «дорогим даром замечательнейшего из монархов» провозглашалась конституция – «щит наших свобод», «кардинальное право», «политический катехизис поляков», который газета даже требовала сделать предметом обучения «вместе с религиозным катехизисом непосредственно вслед за азбукой». Как писал в газету некий «Помещик-не-шляхтич», участвовавший в грубешовском тминном собрании, польской конституции завидовали враги Польши. Он подчеркивал, что тот, кто проникся духом конституции, «совершенно перестал сомневаться насчет спасительных в отношении нас намерений законодателя. Через нее (конституцию. – С. Ф.) он полностью отдал в наши руки охрану национальных свобод, позволил нам самим работать над построением нашего счастья». Если в этих словах звучал намек на существовавшее первоначально некоторое недоверие относительно искренности царя, то статья Гжималы их полностью опровергала: «По счастью, почти чудесному, – писал он, – наша конституция за три года стала для благомыслящих поляков любимым обычаем. Для нее бьются все сердца»; «Поляки видят счастье в своей судьбе, они читают его в конституции, они уверены, что тот, кто даровал ее, хочет ускорить ее спасительные последствия. Поэтому поляки желают, чтобы Свободы, гарантированные им конституцией, стали законом в период царствования Александра, чтобы сам этот замечательный Законодатель поскорее в полной мере насладился тем, что осушил слезы народа, несчастного, но достойного свободы». «У нации, – говорилось в статье, – есть два повода для сладких надежд: мудрость короля, который хочет, чтобы дело его имело результат, и сила общественного мнения, которое во всем согласуется с волей монарха». Тем самым подчеркивалось, что народ является активным участником строительства новой, конституционной жизни, субъектом осуществления общественных функций 19.

Смена настроений, происшедшая в польском обществе в связи с созданием Королевства Польского и дарованием ему конституции, акцентировалась в газете: «Ныне, когда чудесным свершением небеса соединили славу Александра с возрождением Польши, кто отыщет в чужой истории подобную внезапную перемену национальных чувств?» Вновь и вновь отмечалось, что поляки хотят «посвятить жизнь тому, чтобы передать своим поколениям это драгоценное наследие во всем очаровании национального бытия и показать миру, на что способен народ, воспитанный в колыбели свободы, под управлением короля, идущего в ногу с веком». Из номера в номер «Ожел бялый» внушал полякам, что конституцию нужно беречь и укреплять: «Но чем более дорог нашим сердцам правящий нами монарх, – писала газета, – чем дороже обеспеченные им свободы, тем сильнее мы должны стараться, чтобы распределение счастья и благополучия, которые гарантировала нам дорогая наша Хартия, осуществлялось в подлинно семейном духе». В корреспонденции «Помещика-не-шляхтича» сообщалось о призыве некоего Винцентыя, избранного на грубешовском тминном собрании, к «точному и неуклонному сохранению этой святой Хартии». Не исключено, что речь шла о Винцентыи Немоёвском, который во время выборной кампании обратился к избирателям Велюньского повята с подобным призывом: «Как поляки мы заинтересованы в том, чтобы сохранить в чистоте нашу конституцию, чтобы свободу нашу, которую добрейший монарх соблаговолил закрепить за нами посредством либеральных законов, мы застраховали бы от влияния людей и обстоятельств. Для достижения этой цели нужно, чтобы наши представители соединяли с независимостью мнений также и личную независимость». Эти качества нужны были и потому, что либералы рассчитывали развивать и совершенствовать конституционную структуру Королевства путем принятия новых законов в сейме. Характерно, что одна из статей газеты, опубликованная без указания имени автора, имела знаменательное заглавие: «О внутреннем управлении в Великобритании и соображениях, как его можно приспособить к нашему краю в соответствии с нашим национальным конституционным законом». Незадолго до открытия сейма в 1820 г. «Ожел бялый» напечатал письмо М. Брониковского, помещика из Плоцкого воеводства. Отрекомендовав себя как «давнишнего поклонника конституции», он подчеркивал необходимость ее дополнения, в частности, развития положений, касающихся организации сеймиков. «Весь народ, – писал он, – возлагает большие надежды на то, что во время приближающегося сейма достойные представители не преминут представить пред троном свои просьбы о всеобъемлющем развитии его благотворного дела – либеральной конституции, а также не забудут представить и показать касающиеся ее злоупотребления, подробно обрисовав состояние края». Брониковский ссылался на статью конституции, дающую право сейму обсуждать насущные вопросы и направлять в Государственный совет обращения и требования, «имея в виду пользу и благо страны». Согласно той же статье, Государственный совет передавал эти обращения государю, который поручал сейму разработать соответствующие законы. «И кто может сомневаться в том, – восклицал автор письма, – что этот великий монарх, который в сиянье своего трона несет вольность народам, который хочет править только по закону, этот образец для всех монархов не захочет принять во внимание голос нации, высказанный устами ее представителей» 20.