Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Распространение патриотических и либеральных тенденций, склонность молодежи к «бурливым поступкам» власти относили за счет ее воспитания. Учителей и профессоров винили в том, что они «под предлогом усердия к отечеству внушают ученикам некоторое патриотическое своенравие». В качестве примера приводились (в очень корявом полицейском переводе с польского) темы сочинений в школах пиаров: «Какие очереди переходила Польша, то есть каким духом была наполнена?»; «Какой ее был дух в испорченных временах?»; «Какой ее оживотворил при возобновлении науки?»; «Какой теперь заворот духа ее объемлет и как бы оный следовало исправить?»; «Периодические сочинения, вышедшие и ныне выходящие в нашем крае, какие имеют достохвальности, которые бы были самополезнейшими для народа, и проект составления нового плана на такие сочинения, кои бы большую пользу могли принести для Польши в теперешнем ее положении». Полиция ссылалась также на «кармелитское письмо» М. Мохнацкого, который был арестован как член тайного Союза вольных братьев-поляков и по требованию следствия составил документ под названием «Об источниках, откуда столько зла происходит». Среди источников упоминались свобода печати, общественное образование, способствующее развитию в умах молодежи либеральных идей, а также либеральные речи оппозиционеров в сейме. Мохнацкий объяснял «заблуждения» польской молодежи и тем, что не только литература, но и преподаватели представляли историю «в самых раздражительных выражениях», оправдывали революционные выступления во Франции, Испании, Неаполе, Пьемонте. В результате такого анализа некоторые профессора, как, например, Ф. Бентковский, преподававший историю в Варшавском университете, оказались скомпрометированными в глазах начальства 49.

Вредным фактором, воздействовавшим на молодых поляков, признавался также пример немецких студентов, в частности, создание ими буршеншафтов. Молодежь из трех частей бывшей Речи Посполитой общалась через границы, что способствовало обмену опытом. В мае 1820 г. агент отмечал, что варшавские студенты стремятся к академической свободе без границ, какой пользуются их зарубежные коллеги, и если они ее добьются, «это будет во много раз опаснее для общественного спокойствия». Он напоминал, что Варшавский университет существует всего два года, и «небольшие студенческие беспорядки, происходящие в настоящее время, это лишь фундамент для больших, которым они предадутся, если не постараться раньше это предотвратить» 50.

Стремление варшавской молодежи к «свободе без границ» выражалось не только в ношении особой одежды, устройстве патриотических мероприятий, шумном поведении и высказывании вольных мыслей. Студенты буянили в стенах университета, критиковали его начальство, срывали лекции, грубили профессорам, не подчинялись распоряжениям ректора, на вывешенные приказы плевали, мазали их калом и т. п. Они издевались над коллегами, подозреваемыми в шпионстве, задирали полицейских агентов, оскорбляли их, грозили избить и даже убить: недаром свои большие палки они называли «антижандармувками». В этой связи агент писал 12 января 1821 г.: «Никто больше не может иметь уверенности, что не будет подвергнут насилию или даже убит этими испорченными молодыми людьми» 51.

Но особенно власти боялись организации молодежи. В университете запрещалось создавать кружки и общества, и потому сведения о собраниях студентов, составлении ими устава и именных списков, избрании руководства и т. и. интересовали не только академическое начальство, но и администрацию Королевства Польского. По указанию Государственного совета ректор учинил студентам допрос, пытаясь выяснить, кто из них состоит в тайном университетском обществе. Активных лидеров исключили из университета, выслали из Варшавы, некоторых арестовали. Полицейский комиссар опечатал помещение, где собирались члены общества, и весь его архив. В ответ студенты подали жалобу в суд. Большую реакцию вызвал также арест четырех студентов из Кракова, обвинявшихся в нападении на дом директора краковской полиции. Ректор и министр вероисповеданий и общественного просвещения С. К. Потоцкий пытались увещевать молодежь, объясняя им, что на фоне происходящего в зарубежных университетах создание обществ не может быть невинным. Был оглашен приказ о запрете обществ, возбранялось без разрешения собираться в общественных местах и частных помещениях, устраивать праздники, гулянья, собирать денежные средства. Пригрозив наказанием непослушным, Потоцкий призвал студентов не следовать заграничным моделям, быть примером добродетели и преданности монарху как основы существования и благополучия края. Но, по мнению шпика, красноречие министра и ректора не имело успеха. Молодежь роптала против запрета гулять большими компаниями, заявив, что поляки не привыкли находиться в одиночестве. Самыми беспокойными были студенты факультетов юриспруденции и администрации, они отказались подчиниться приказу, пока не будет доказана их виновность. Ректор также был недоволен указом и собирался добиваться его отмены. Полицейские агенты отмечали, что он слишком мягок со студентами, пытается заслужить их доверие. Впрочем, у них были и другие высокопоставленные защитники. Так, когда в театре полицейский комиссар арестовал студента, отказавшегося снять белую шапку – знак либерального мышления, вице-президент Варшавы М. Любовидзкий отпустил его по просьбе Ходкевича и Косажейского 52.

Указ Государственного совета о запрете обществ не положил конец существованию организаций молодежи: за период с 1815 по 1830 г. в городах Королевства Польского, имевших высшие и средние учебные заведения (в Варшаве, Люблине, Калише, Кельце, Плоцке), их насчитывалось 27. Но запрет внес изменение в тактику студентов: они проводили собрания на частных квартирах под видом игры в карты, музицирования. Книга с белым орлом на обложке, содержавшая списки членов общества Варшавского университета, была сожжена. Молодежь стала более осторожной, постоянно опасаясь шпионов 53. Но все же властям удавалось следить за тайными организациями, в том числе студенческими. В полицейских донесениях отмечалось существование в 1817-1821 гг. ряда тайных обществ в Варшаве. Тайное Моральное общество выступало под лозунгами «Свобода – равенство – независимость», а также «Конституция» и «Республика». Вступавшие в Союз вольных лехитов (впоследствии Союз вольных братьев-поляков) делали заявление об отказе «от всякого различия состояний», которое царские следователи называли «совершенно демагогическим». Такими же они считали идеи тайного общества под руководством Людвика Пёнткевича, который говорил, что новому поколению «предназначено унять все нынешние правительства, присвоившие себе над народами много власти и тиранства». По мнению следствия, Пёнткевич основывался «на превратной теории о souverainete du people» и ненавидел все монархическое, стремился к «искоренению деспотизма», а «исполинские» цели организации определял как поддержку принципа либерализма и распространение, наряду с «ненавистью к тирании и фанатизму», идей «просвещения и равенства между людьми». В 1821 г. Людвик Пёнткевич и Виктор Гельтман были арестованы за публикацию 1000 экземпляров Конституции 3 мая, которые собирались раздать в народе. Власти усмотрели в этом неуважение к действующей Конституции Королевства Польского и были недалеки от истины: публикаторы хотели «возобновить в народной памяти» конституцию разделенной Польши, так как их организация ставила цель «объединения разорванных польских провинций». «Посредством издания Конституции 3 мая, – свидетельствовал Гельтман, – желали мы напомнить полякам, что они в 18-м столетии имели конституцию с такими основаниями, о каких в 19-м настаивают народы». Разъяснять полякам «политические понятия и преисполнить их духом любви к отечеству и свободе» должно было периодическое издание тайного общества «Декада польская». Призывая к «утверждению свободы, упрочению святой конституции», провозглашая лозунг «любви к отечеству и свободе», газета подчеркивала связь этих понятий: «Без свободы нет отчизны!» Руководители Общества имели в виду перспективу «объединенной и полностью независимой Польши», а путь к этому видели в «каком-либо объединении с заграничными обществами», с которыми пытались установить контакты, чтобы выяснить шансы сотрудничества в случае вооруженной борьбы за свободу и переустройство Польши. Общество Пёнткевича предусматривало также создание под своим негласным руководством различных союзов: в калишской гимназии был организован Союз кавалеров Нарцисса, в келецкой Горной школе возникло Братство польских буршей. Под влиянием Союза вольных братьев-поляков находился и Союз постоянства, назвавший своей целью «любовь к человечеству и свободе» и провозгласивший применение смертной казни к предателям. Сторонники радикальных мер были в главном кружке – Верховной капитуле из 8 членов. Так, Юзеф Козловский, в сердце которого жил «лишь один закон – Польская республика», высоко оценил поступок Карла Занда, устроив торжество в его честь. Он призывал овладеть приемами конспирации, а после раскрытия организации сумел уничтожить многие документы 54.