Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Результаты влияния иллюминизма на учащуюся молодежь их особенно волновали, однако не меньшее беспокойство вызывал судебный аппарат. Когда в 1821 г. велось следствие по делу тайных обществ, отмечалось, что теми, кто предстал перед судом, управляли невидимые руководители, стремившиеся свергнуть существующий порядок; но из таких же «Вольтеров» сформировано большинство судов, их дух и настроения не дают гарантии осуждения арестованных, результатом чего может быть лишь компрометация правительства; поэтому лучше будет, если царь отменит приговор либо создаст смешанную судебную коллегию из судей Империи и Королевства. Летом 1821 г. царю сообщали, что существующая среди чиновников судебного ведомства партия еще усилилась за счет видного члена той части масонского братства, которая формирует оппозицию в масонской ложе; влияние этой партии в судах так велико, что «находящиеся в оппозиции масоны и их друзья постоянно проводят свои проекты » 11.

Вопрос о масонах вставал потому, что иллюминатов считали специфической модификацией франкмасонов, «которые превращают дела братства в серьезное занятие и которые умело им пользуются таким образом, что их братство становится политическим инструментом». Еще в 1819 г. правительство было сильно озабочено переменами, происходившими в Объединении польских масонских лож: с 1810 г. стал разрабатываться проект нового устава вместо того, который был принят польским масонством еще под эгидой Екатерины II, Станислава Августа Понятовского и русского посла в Речи Посполитой О. М. Штакельберга. Старый устав определял моральные и благотворительные цели организации, новый же основывался на системе И. А. Фесслера, соратника революционера И. Мартиновича. Власти видели в этом влияние прусских интриг, стремление к ассимиляции польского масонства берлинским, к превращению его в политически вредную организацию. Они рассчитывали на сторонников старого устава во главе с генералом Рожнецким, но очень опасались активности реформаторов Плятера, Эльснера, Осиньского, Домбровского, Дембека, Глущиньского, Вилькошевского, Курчиньского и др.

Особенное раздражение вызывали Ю. Эльснер и П. Глущиньский; последний являлся членом Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения, которая не могла быть занесена в список «неблагонадежных» организаций, тем не менее подчеркивалась необходимость строгого полицейского надзора за ее сотрудниками. Старались оттянуть проведение заседания масонов с обсуждением проекта нового устава. Делались попытки добиться согласия в их среде и выработать принципы усовершенствования устава, но в числе этих принципов оказалась «крамольная» «доктрина суверенитета народа и даже более того – суверенитета представителей народа над всеми властями и над самим народом» 78.

Летом 1821 г. проект нового устава и объяснения к нему обнаружили у одного из варшавских типографов, напечатать и распространить их помог П. Глущиньский. Часть масонов выступила против нового устава, что было отражено в протоколе. Как отмечалось в рапорте царю, из протокола явствовало, что масонские ложи «выродились в настоящий политический клуб, подобный тем, какие во Франции подготовили революцию, а когда она вспыхнула, руководили ею. Это подлинная пропаганда, при которой способом вроде взаимообучения стараются распространить в стране, сделать всеобщими идеи суверенитета народа, разделения властей, права представительства etc.». Новосильцев убеждал императора, что «нет ничего более опасного, чем подобные общества, для коих масонство лишь служит маской». По согласованию с ним наместник Зайончек издал приказ о временной приостановке деятельности масонских лож в Королевстве, а позже это подтвердил императорский указ. Правда, полной уверенности в том, что запрет будет эффективным, не было, так как оставалась вероятность тайных действий масонов, но Новосильцев указывал на трудность проведения таких действий под наблюдением полиции, а с другой стороны, на опасность быстрого распространения революционных идей при отсутствии всяких препон для работы лож, особенно учитывая большое число их членов: «Предположим, что правительство ничего не сделало бы для упразднения нового устава и сопроводительного протокола, тогда 4400 человек сразу получат урок на тему, что такое деспотизм, как должна быть разделена власть, что народ является ее сувереном и законодателем, что он осуществляет суверенитет через своих представителей и т. д.». Обо всем этом, подчеркивал Новосильцев, такая масса людей могла бы узнать лишь при помощи масонских лож, если бы их не закрыли. Он видел подтверждение своей правоты, в частности, в циркуляре, который разослали на места видные масоны из руководства, поддерживавшие правительство, – Ф. К. Коссецкий, К. Гоффман, С. Грабовский и другие. Часть масонов не только одобряла действия администрации, но и «помогала» ей посредством доносов. Были произведены обыски, опечатаны денежные фонды и архивы лож, создана комиссия для их исследования: нужно было убедиться, что «под предлогом франкмасонства в ложах не скрываются тайные объединения, ставящие революционные цели». «Я так настаивал на запрете в крае масонства, переродившегося в иллюминизм, – писал царю Новосильцев в 1822 г., – […] и теперь я работаю над тем, чтобы стереть все его следы […] и я использую всё […], чтобы раскрыть все существующие в стране под каким бы то ни было видом тайные общества» 79.

В конце 1821 г. были запрещены все тайные общества или объединения политического характера. Циркуляр Военной комиссии Королевства Польского требовал от всех служащих военного ведомства письменного заявления о неучастии в таких организациях как в настоящем, так и на будущее. Но Новосильцев сомневался в эффективности такого приказа, могущего к тому же вызвать недовольство, и предлагал заменить его текстом присяги – обязательством сообщать о причастности своей или других лиц к тайным обществам, если только это не масонское общество, известное ранее, считая с 26 июня 1815 г., то есть с даты создания Королевства Польского. Он считал, что о членах тайных обществ можно узнать из масонских документов, и требовал, чтобы все средства и архивы лож были отобраны, иначе нельзя будет считать масонство в Польше уничтоженным, так как поверенные лож, уполномоченные в качестве держателей имущества, «остаются еще по сему предмету в сношении с бывшими их членами и могут даже находить в сем обстоятельстве способ поддерживать и еще распространять тайную масонскую связь, которую правительство хотело совершенно уничтожить» 80.

Власти искали связи масонов, как зарубежные (например, с Францией), так и внутренние, и видели такую опосредованную связь с тайным обществом Пёнткевича. Члены организации Замойского также заявляли, будто считали ее целью подготовку к масонству Да и в самой канцелярии Новосильцева сложилось убеждение, что и «Полония», и Панта-Коина являются «подготовительной ступенью к великим рапсодиям» масонской доктрины «о суверенитете народа, осуществляемом его представителями насколько возможно генерально и универсально». Доносчики сообщали о связи студентов – членов тайных обществ с деятелями масонства в Варшаве, провинции и за пределами Королевства Польского. Так, речь шла о временном поверенном в Познани Яне Мейере, имевшем высокую степень в масонском Обществе розенкранцев, которое выступало под лозунгами «Долой алтари!», «Долой священнослужителей!», «Долой земных царей!». Поэтому в полицейских донесениях он фигурировал как человек, «опасный для жизни монархов». Особое внимание полиция уделяла П. Глущиньскому, которого именовали «ревностным распространителем масонства во вредном оного устройстве», так как он использовал свою должность генерального секретаря Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения, чтобы «пропагандировать в Королевстве Польском под маской франкмасонства систему демагогии». За это он был уволен и послан по делам Правительственной комиссии финансов в Петербург. В 1823 г. из канцелярии Новосильцева писали графу Милорадовичу, что «по справедливому подозрению правительства общество масонское в Королевстве Польском было уничтожено», но что Глущиньский, «вероятно, остается в контакте со скрытыми масонами, ибо и само нынешнее его назначение кажется быть последствием масонских происков», а возможно, он имеет вредные сношения также с бывшими членами масонских лож Петербурга 81.