Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Кроме того, «другом россиян» Ф. Орля-Ошменец – энтузиаст русско-польского культурного сближения – считал объединившегося с ними под одним скипетром поляка. Статья под названием «Счастливая судьба Польши под царствованием Александра I» гласила: «Укоренившиеся враждебные чувства и мнения между собратними единоплеменниками взаимно должны угаснуть при утешительной мысли о будущих выгодах для обоих великих племен славянского народа. Отныне росские и польские народы будут братьями…» 17.

Наряду с патетическими фразами и эмфатическими конструкциями журнал содержал и некоторую информацию о жизни Королевства Польского. В нем регулярно печатались «Польские новости, извлеченные из варшавских ведомостей». Под этой рубрикой помещалась информация о назначении министров Королевства Польского, о том, на какие воеводства оно делится, какие там утверждены ордена и кто стал их кавалерами, публиковались новости придворной жизни и т. п. О конституции 1815 г. было сказано лишь то, что она «приводит в восхищение всю польскую нацию». Кроме этого, автор пытался в меру своих возможностей знакомить читателей с польской историей, литературой и даже с языком. Вот названия некоторых его статей: «Геройская добродетель и храбрость царствовавшей вдревле на польском троне прелестной Ванды, римско-латинским слогом украшенная», «Римско-латинское повествование о царствовании достославного Леха, отца польских монархов и первого древней Польши основателя», «Краткое замечание о приятном сходстве и некотором различии единоплеменных языков российского и польского», «Достопамятные слова великой Екатерины о россиянах и их единоплеменниках, из разговора ее с польской дамой извлеченные». В журнале помещался также обзор творчества «первоклассных польских писателей» и «польских писателей, известных в учености из разных своих сочинений и переводов».

Так издания Ф. Орля-Ошменьца отразили надежды, которые связывали с польской политикой Александра I российские поляки и пропольски ориентированные представители русского общества. Но они находились в явном меньшинстве.

Большинство же находило все новые доводы против польской политики императора. Нарекания вызывали расходы, связанные с поддержкой Россией вновь созданного государства, которое рассматривалось обществом как побежденное и завоеванное. «Польша являет первый пример, что завоеванная земля не приносит не токмо никакого дохода победителям своим, но даже причиняет им большие убытки. Со времени вступления российских войск в Варшавское герцогство, то есть с начала 1813 года, Россия не получала с оного ни малейшего дохода. Суммы, отпускаемые в Польшу из российского казначейства, служат для оного истинным отягощением, ибо министр финансов недавно доносил императору, что издержки государственные превышают доходы […]. Образование польской армии предоставлено цесаревичу Константину Павловичу. Российское военное министерство имеет о существовании сих войск сведение потому только, что отпускает оному орудия, снаряды, лошадей и деньги. Сии предметы стоят нашему казначейству в последние шесть месяцев двадцати миллионов рублей. Жалованье производится войскам на том же основании, как и при французах; таким образом, содержание польского капитана более, нежели русского генерала», – писал в 1815 г. А. И. Михайловский-Данилевский 18. На фоне послевоенного разорения Москвы и некоторых российских губерний, ряда неурожайных лет содержание на счет России польской армии в первые годы сущестования Королевства Польского казалось непозволительной роскошью. И. А. Крылов откликнулся на ситуацию басней «Тучи и море», в которой туча, полная водой, миновав иссушенную пустыню, «большим дождем над морем пролилась». Адресованные императору упреки в непатриотизме соседствовали с упреками в убыточности для России его польской политики.

О зависти, которую в России пробуждала польская политика Александра I, писали и польские мемуаристы. Разногласия императора со своим окружением по поводу условий создания Королевства Польского не были для них секретом. Уверенность поляков в том, что Александр I одинок в своих польских симпатиях, не могла положительно сказываться на русско-польских отношениях. Так, Ю. У. Немцевич был убежден в «зависти и ненависти», с которой «москали» воспринимают все то, что происходит в Польше. Комментируя поведение Александра I, он порой преувеличивал опасность, исходящую от окружения императора, полагая, что тот в отношении поляков вынужден вести себя так, чтобы «не восстановить против себя москалей» 19. О препятствиях, которые конституционный король Польши испытывал со стороны русского народа, писал К. Козьмян. По его мнению, польскому Патриотическому обществу не следовало объединяться с декабристами, «не желавшими существования Польши» 20. «Неудовольствие, которое зародилось в России ввиду пристрастия Александра I к полякам», отмечала и А.Потоцкая 21.

Событием, оказавшимся наиболее важным для русской общественности, стала варшавская речь Александра I в марте 1818 г. при открытии первого польского сейма [25]. В ней император связал судьбу России с развитием политической жизни и парламентских институтов в Королевстве Польском. В речи 15 марта 1818 г. было два момента, которые не могли оставить равнодушным русское общество. С одной стороны, Александр I намекал на возможное присоединение к Королевству Польскому западных губерний России, с другой – открыто декларировал намерение ввести в России конституцию, подчеркивая, что от хода польского «эксперимента» зависит будущность всей империи. Поляки, таким образом, по его замыслу, должны были показать пример русским подданным императора. Речь императора при открытии сейма 1818 г. стала одним из кульминационных моментов его царствования: она имела в России огромный резонанс, возбудив надежды на введение конституции 22. Однако значение этой речи состояло и в том, что она всерьез привлекла внимание мыслящей части русского общества к польской политике Александра I и особенностям государственного устройства Королевства Польского.

После варшавской речи Александра I патриотические, а подчас прямо националистические настроения еще более усилились. «Варшавская речь больно отозвалась в сердцах русских патриотов. Новое поколение. Патриотическая скорбь, – характеризовал это время Н. К. Шильдер. – Отцы (т. е. вольнодумцы XVIII в.) были русские, которым страстно хотелось стать французами, а сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими» 23.

Конституционное устройство Королевства Польского и либеральные декларации Александра I, обращенные к полякам, возбудили в просвещенном русском обществе зависть и особое раздражение, так как в действиях царя, подразумевавших, что Россия менее, чем Польша, готова к введению конституции, россияне усмотрели ущемление национального достоинства. Генерал А. П. Ермолов писал в апреле 1818 г. А. А. Закревскому: «Я думаю, судьба не доведет нас до унижения иметь поляков за образец и все останется при одних обещаниях всеобъемлющей перемены» 24. Ф. В. Растопчин свидетельствовал: «Из Петербурга пишут конфиденциально, что речь императора в Варшаве, предпочтение, оказанное им полякам, и дерзость тех вскружили головы; молодые люди просят его о конституции» 25. Об антипольских настроениях, царивших тогда, вспоминал впоследствии декабрист Н. И. Тургенев. Даже князь П. А. Вяземский, который в 1818 г. только начинал свою службу в Варшаве и еще не успел сблизиться с польским обществом, с досадой писал: «Зачем говорить полякам о русских надеждах? Дети ли мы, с которыми о деле говорить нельзя…» 26