Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Не была забыта и роль Александра I как покровителя польской науки и просвещения. В доказательство приводилась речь С. Сташица на встрече императора с представителями варшавского Общества друзей науки, выдержанная в официальном духе и приветствовавшая политику слияния двух народов: «Даруя нам уставы свойственных нам законов и правительства, соединяя народ польский с российским, отдаляешь, Всемилостивейший государь, всякое взаимное несогласие от сих двух старших братьев великого потомства славянского и оставляешь при них только единодушное рвение совершить великие твои намерения, стремящиеся единственно к устроению счастья бесчисленному поколению славянскому! […] Взаимное старание об усовершенствовании обоих родственных между собой языков, от одного источника проистекших, взаимное в них водворение наук будут плодами новых отношений и связей между обоими народами, и сии связи Общество наше тщательно хранить будет» 45.

Отдельным оттиском по-русски была напечатана торжественная речь по случаю обнародования основ польской конституции члена Временного верховного совета по управлению Княжеством Варшавским Т. Вавжецкого 46. Подобные материалы, как впрочем и те, что публиковались в польской правительственной «Газете Варшавской», носили официальный характер и подчеркивали благодеяния, оказанные монархом народу, который «вел с ним войну, вторгался в его земли и не имеет перед ним еще ни одной заслуги» (слова Т. Вавжецкого). Сходным по содержанию было также воззвание к полякам наместника Ю. Зайончека, опубликованное в 1816 г. в «Вестнике Европы». Зайончек восхвалял Александра I, который «воссел на престоле Пястов и Ягеллонов, и счастие поляков сделалось потребностию Его сердца». Недавно назначенный наместник Королевства Польского призывал поляков: «Покажите свету, что восстановление ваше полезно для великого семейства народов Европы, окружите преданностию вашею престол Александра, престол Польский. Старинное слово поляков: Царь и отечество везде да предводительствуют вами. Оная верность царям, коею славятся бытописания поляков, да будет драгоценнейшею для вас доблестию». Краткая апелляция Зайончека к «конституционному уставу» не разъясняла русскому читателю его основных положений. Из слов Зайончека можно было понять лишь то, что поляки «не утратили ни одной свободы, дарованной им прежними статутами: к свободам тем приобщены еще другие», а также узнать о превосходстве конституции 1815 г. над конституцией Княжества Варшавского: «Прежний статут Княжества, в духе чуждого племени сочиненный, стремился к тому единственно, чтобы при сотворении нового народа сделать его звеном в системе всемирной монархии. Напротив того, нынешние уставы сохраняют все толико вам драгоценные знамения народных обычаев». Гарантией безопасности Польши, по словам наместника, отныне должен был служить союз с Россией 47. В том же номере «Вестника Европы», где было опубликовано воззвание Зайончека, помещалась следующая краткая информация: «Новая польская конституция, подписанная в Варшаве 28 ноября во французском оригинале, состоит из 165 статей. Она останется во всемирной истории вечным памятником великодушия Александра» 48.

В том же 1816 г. «Вестник Европы» в разделе «Современная история и политика» опубликовал статью «О конституции Польского Царства» 49. В польском контексте эта статья представляла собой правительственный комментарий к основному закону страны. Целью комментария было провозглашение «величия» польской конституции, ее «превосходства перед всеми подобными конституциями» и «нерушимости отношений между монархом и народом». Для русского же читателя это была первая возможность познакомиться с особыми либеральными принципами государственного устройства части Российской империи 50. (В 1818 г. текст польской конституционной хартии переводился в канцелярии Н. Н. Новосильцева П. А. Вяземским на русский язык, однако этот перевод не был тогда опубликован) 51. Публикация в «Вестнике Европы» предварялась выдержкой из «Северной почты» – издания, которое, по словам авторов публикации, «первое в нашем отечестве в царствование Александра начало сообщать публике известия и суждения о выгодах свободного книгопечатания и благодетельности либеральной конституции». «Не быв уполномочены предложить читателям нашим полную конституцию, обнародованную в № 103 Варшавской газеты, – писали далее издатели „Вестника Европы 66, – удовольствуемся извлечением из нее некоторых, впрочем весьма многим известных пунктов».

Статья «О конституции Польского Царства» восхваляла монарха, который, «не помышляя о мести, единственно предался чувству великодушия […], враждебное войско почел достойным своей доверенности […], чтобы вознести из праха имя поляка, возложил на себя его корону […], даровал ему конституцию, возводящую его на высочайшую степень счастья и гражданской образованности: сие, – подчеркивалось в статье, – можно назвать истинно дивным в истории человеческих деяний феноменом» 52. Положения конституции пересказывались выборочно, порой в достаточно обтекаемых формулировках. Упоминалось равенство всех перед законом, защищающим в том числе от злоупотреблений власти, и равное покровительство всем христианским вероисповеданиям. Говорилось об ответственности министров за соответствие королевских указов конституции и о присяге ей будущих преемников трона. Не разъяснялись подробно механизмы народного представительства, однако подчеркивалось, что в его компетенцию входит суд над министрами и высшими государственными чиновниками. «Чтобы отклонить даже тень какого-либо перевеса в сем святилище законодательства, – восклицал автор статьи, – монарх не дозволяет Государственному Совету, предлагающему проекты законов, подавать голоса касательно их утверждения!» Упоминалось также «избрание чиновников самими жителями», т. е. составление воеводскими советами списков кандидатов на административные должности.

Предметом повышенного внимания издателей (в этом, разумеется, проявилась правительственная политика) было представление речи Александра I при открытии первого сейма Королевства Польского. Она, как и другие речи императора, была выпущена отдельным оттиском, а также воспроизведена в ряде периодических изданий 53.

Содержание парламентских дебатов в русской прессе представлено не было. Из материалов сейма, кроме речей Александра I, была опубликована лишь речь министра внутренних дел Т. Мостовского на сейме 1818 г. Представляя собой голос правительства, она в то же время содержала изложение основных положений конституции, «преимущества коей перед статутом конституции Княжества Варшавского равно очевидны – преимущества в рассуждении прав народных, общего обеспечения неприкосновенности личной, свободы совести и мнений, безопасности имущества, особенного покровительства католическому исповеданию без нарушения прав, другим исповеданиям присвоенных, преимущества в рассуждении привилегий народного представительства, принадлежностей сейма и судебной власти, члены коей, одни бессменные, другие от выбора зависящие, в мнениях своих и действиях не подлежат никакому влиянию правительства» 54.