Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Проявившееся при подготовке конституции сочетание в общественном движении на польских землях, прежде всего в Королевстве Польском, шляхетской реакционности и дворянского либерализма не было только польским явлением. В начале XIX в. оно было характерно для всех стран Центральной и Восточной Европы, в том числе и для России, где общественное движение, приобретая под воздействием «духа времени» национальные формы, по своему социально-политическому содержанию, целям и движущим силам оставалось дворянским. В рамках этого дворянского движения пока еще не вполне определились его основные направления (революционное, либеральное и охранительное). Поэтому представители либерального течения, в зависимости от политической ситуации и преобладавших общественных настроений, могли присоединиться как к консервативному, так и к революционному лагерю. На польских землях размежевание общественного движения осложнялось наличием общих целей национально-освободительного характера, что создавало возможность объединения консервативных и либеральных сил на основе сохранения шляхетского сословного господства и «отдельного» от России конституционного строя Королевства Польского. Вместе с тем идентичность социальной природы и сословного характера социального устройства и общественного движения в России и в Королевстве Польском открывала возможность их известного взаимодействия, что, в частности, и проявилось в феномене польского конституционализма в составе Российской империи.

Конституция Королевства Польского 38на французском языке именовалась Конституционной хартией, как аналогичный основной закон Людовика XVIII, что лишний раз подчеркивало ее связь с политической системой Реставрации. Конституция состояла из 165 статей, объединенных в 7 разделов, три из которых дополнительно подразделялись на части. Разделы были озаглавлены: I. «Политические отношения Королевства» – 10 статей; II. «Общие гарантии» – 24 статьи; III. «О правительстве» – 49 статей. Внутри третьего раздела были выделены части: «О короле»; «О регентстве»; «О наместнике»; «О Государственном совете»; «О департаментах правительства»; «Об администрации воеводств». Раздел IV, озаглавленный «О народном представительстве», состоял из 52 статей. В нем были выделены части: «О Сенате»; «О Посольской избе»; «О сеймиках»; «О тминных собраниях»; «О советах воеводств». Раздел V «О судопроизводстве» подразделялся на «Общую часть» и специальные части: «Мировые судьи», «Суды первой инстанции», «Апелляционные трибуналы», «Верховный трибунал», «Сеймовый суд». Заключительные два раздела конституции были озаглавлены: VI. «О вооруженных силах» и VII. «Общие установления».

В первом разделе конституции были определены фундаментальные основы статуса государства и системы государственного права Королевства Польского, а также его отношение к России. Королевство «навечно» соединялось с Российской империей. Соединение это осуществлялось «в особе монарха» путем установления общей правящей наследственной династии в России и в Польше в лице российского императора Александра I, провозглашенного польским королем, и его преемников. Соединение заключалось также в общей для обеих стран внешней политике. Российский император (он же польский король) получал право объявления войны и заключения мира, определял участие Королевства Польского в войнах, которые вела Россия. При этом независимо от территории (российской, польской или иностранной), на которой находились бы участвовавшие в войне российские и польские войска, российская армия содержалась за счет средств России, а польская – за счет Королевства Польского. Российский император заключал от имени России и Польши международные трактаты и торговые договоры. В случае своего отсутствия в Королевстве он назначал наместника и наделял его соответствующими полномочиями. В истории шляхетской Речи Посполитой на королевском престоле не раз оказывались монархи-иностранцы, подолгу пребывавшие у себя на родине. Однако ни польское государственное право, ни политическая традиция шляхетской республики не знали должности наместника. Даже для ее обозначения в конституции Королевства был применен русский по происхождению термин. Появление уполномоченного императором-королем наместника, разумеется, свидетельствовало об усилении власти монарха, однако это же указывало и на другую тенденцию. Во-первых, ограничивались возможности царя по управлению страной, условно говоря, извне, из-за ее пределов, и, во-вторых, исключалась возможность вмешательства российских правительственных учреждений в дела Королевства Польского, хотя бы и по указу императора, поскольку в Польше его должен был замещать наместник. Наконец, на должность наместника могли претендовать влиятельные магнаты и политики, как, например, А. Е. Чарторыский или С. К. Потоцкий, и тогда наместничество стало бы институтом, укреплявшим относительную самостоятельность Королевства в его связи с Россией.

Таким образом, уже в первом разделе конституции в полной мере нашло выражение стремление законодателя в максимальной степени сохранить самостоятельность Королевства Польского, ограничив условия его вхождения в состав Российской империи только общим монархом, прерогативой которого была бы исключительно внешняя политика. Королевство, согласно определенному в конституции его государственно-правовому статусу, представало как одно из наследственных владений российской короны, но никак не часть Российской империи. Это дало основание польским историкам права определить характер взаимоотношений Королевства и Российской империи как «персонально-предметную унию» 39, в которой власть монарха была ограничена строго определенными в конституции предметами полномочий.

По поводу сформулированного таким образом определения конституционного статуса Королевства Польского в дальнейшем, уже со времени восстания 1830 г., развернулась напряженная политическая борьба, что нашло отражение в истории польского права и в целом в польской историографии особенно в связи с тем, что в текст конституции не было включено содержавшееся в «Основах конституции Королевства Польского» важное положение о конституции как о связующем «узле», соединяющем оба государства – Россию и Польшу. В польской общественной мысли обосновывался тезис, что, в соответствии с постановлениями Венского конгресса и заключенными в австрийской столице между его участниками трактатами о статусе Королевства Польского, провозглашение российского императора польским королем было сопряжено с условием конституционного ограничения прерогатив монарха и отдельного от Российской империи существования Королевства. Из этого вытекало, что вводимая конституция устанавливала не только государственный и политический строй Королевства, его правовую систему, но и пределы полномочий короля как главы исполнительной власти Королевства, а не как полновластного государя. В случае нарушения королем конституции, согласно трактовке принадлежавших к польскому патриотическому лагерю правоведов, утрачивала бы силу не только она сама, но и акт инаугурации короля и правящей династии, а также, что самое главное, становилось недействительным «соединение» Королевства Польского с Россией. Именно по этим правовым основаниям в ходе Ноябрьского восстания 1830 г. и была провозглашена детронизация Николая I. Таким образом, конституция 1815 г. рассматривалась как своего рода «Pacta conventa» – договор, заключавшийся между избранным королем и собравшимся на сейм господствующим сословием во времена шляхетской Речи Посполитой, или же как некий «общественный договор» в духе просветительских политических теорий.