Геннадий Коваленко - Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

Большой проблемой для иностранных путешественников в XIX веке, как и в предшествующие столетия, оставались российские дороги.

Французская художница Элизабет Виже-Лебрен, ехавшая из Петербурга р Москву в 1800 году, писала: «Проехать по сему тракту даже в сильные холода и то едва возможно, ибо настил из бревен постоянно трясется, давая то же ощущение, что волны на море. Карету мою, ехавшую на полколеса в грязи, толкало и бросало во все стороны, и я в любую минуту могла отдать Богу душу».

Тем не менее, судя по некоторым описаниям, состояние новгородских дорог в XIX веке несколько улучшилось. Так, например, Унгерн-Штернбергу дорога от Новгорода на Москву, во всяком случае до Бронниц, показалась своеобразной, но довольно удобной.

Вся дорога от Новгорода и до следующей станции Бронница — а это расстояние в 35 верст — как пол, выстлана широкими тесаными балками, плотно уложенными и закрепленными перилами по бокам. По ней, почти всегда галопом, с грохотом проносятся превосходные местные почтовые лошади.

Этот отрезок пути значительно лучше типичных московских дорог, которые большей частью выложены гладко тесанными бревнами (а не пнями, которые по рассказам Кокса, затрудняли движение) объемом не толще руки. Они так неплотно прилегают друг к другу, что постоянные щели, возникающие из-за отсутствующих или поломанных и сгнивших бревен, служат причиной постоянной тряски, что, пожалуй, могло бы послужить отличным лечением для ипохондриков. Для утешения будущих путешественников скажу, что по обеим сторонам дороги лежат большие запасы таких тесаных бревен, предназначенных для ремонта дорог, из которых, однако, лишь немногие послужат своей цели, потому что гниют уже сейчас — вот как старо это благое намерение!

К счастью, дорога достаточно широка и состоит из двух рядов бревен, лежащих в длину рядом друг с другом, так что, по меньшей мере, хоть одна сторона в случае необходимости (если вторая затонет) будет пригодна для езды. Но тем хуже это для тех, кто в таком месте наткнется на вереницу русских извозчиков, состоящую из более чем сотни лошадей и повозок, которые необходимо пропустить.

Тем не менее он отметил, что «расход древесины при строительстве такого рода дорог, должно быть, чудовищно высок»: 25000 бревен на версту. Для строительства одной станции такого пути, длиной лишь в 30 верст, необходимо 750000 бревен, каждое из которых надо менять через 2–3 года. «Существует ли более дорогостоящий и одновременно некачественный способ строительства мостов и дорог? В какое возмущение это должно бы было привести простого немецкого лесовода!»

Даже такой критик российских порядков, как Кюстин, писал о дороге Москва — Петербург, что «стоит привезти в Петербург английскую коляску хотя бы ради удовольствия прокатиться на настоящих мягких рессорах (рессоры в русских колясках — одно название) по этой знаменитой дороге, которую русские да, я думаю, и иностранцы называют лучшим трактом в Европе. Надо признать, что он содержится в порядке, но вымощен такой твердой породой, что даже щебень образует шероховатости и расшатывает болты, так что один или два болта непременно выпадают, покуда едешь от одной почтовой станции до другой».

Довольно неплохой показалась эта дорога Паасикиви: «Дорога, проложенная из Москвы в Петербург через Новгород, это остаток прежних времен, когда еще не было железной дороги между Петербургом и Москвой и когда все пути сообщения проходили через Новгород. Дорога на протяжении мили ровна, довольно чиста осенью, даже во время слякоти, так как она тверда, как городская улица».

На дороге между Петербургом и Москвой внимание иностранных путешественников привлекал также расположенный в живописном месте среди холмов и озер Валдай, снискавший славу «русской Швейцарии».

Вскоре взор путника, утомленный однообразием этих вечных лесов и бескрайних равнин, где ничто не привлекает к себе внимания, с восхищением начинает открывать плодородные поля, озера, холмы и горы. Это русская Швейцария, и в самом деле напоминающая миниатюрный слепок с богатых и живописных кантонов Гельвеции. На фоне очаровательного пейзажа, на берегу озера и у подножия холма стоит городок Валдай.

Бар отметил, что «с давних пор Валдай известен также своими колокольчиками». Валдай славился также еще баранками и торгующими ими «податливыми крестьянками» (А.С. Пушкин). О «непотребных ямских девках в известном по распутству селе Валдае» упоминал в своих «Записках» Г.Р. Державин. В «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищев писал: «Сей городок (Валдай. — Г. К.) достопамятен в рассуждении любовного расположения его жителей, а особливо женщин незамужних. Кто не бывал в Валдаях, кто не знает валдайских баранок и валдайских разрумяненных девок?»

О веселом нраве валдайских красавиц были наслышаны и иностранцы. Встречу с ними предвкушал пылкий испанец Франсиско Миранда, проезжавший через Валдай в 1787 году:

В одиннадцать часов вечера… приехали в город Валдай, известный красотой и свободными нравами здешних женщин. Меня хотели разместить на почтовом дворе, но дом оказался настолько неприглядным, что я отправился за две версты в городскую гостиницу, которую мне указали две девицы, торговавшие кренделями… Я улегся спать, предвкушая завтрашнюю встречу с местными красавицами.

Утром лил дождь, и ни одна из служительниц Венеры, коими столь славятся эти края, так и не появилась… Было уже девять часов, когда я покинул гостиницу и, проезжая по улицам, видел сих прелестниц, но они не показались мне обольстительными.

О назойливости валдайских торговок баранками писал француз Франсуа Ансело, проезжавший через Валдай в 1826 году:

Стоит путешественнику въехать в город, как неожиданно его опытность оказывается под угрозой. Коляску окружает несметная толпа торговок баранками, Армид в коротких юбках, чья бесстрашная навязчивость не дает чужестранцу ни минуты покоя. Если путешественник остановился здесь на ночь, посягательства возобновляются, ибо эти торговки, большей частью молоденькие и хорошенькие, занимаются не только открытым промыслом, но и тайным, менее невинным и более выгодным. Хозяйки гостиниц, их сообщницы и наперсницы, отворяют им двери, и чтобы сохранить добродетель, путешественник должен призвать на помощь всю свою осторожность.

В 1835 году примерно ту же картину на постоялом дворе Валдая наблюдал швед Юхан Бар:

Путешественнику предстоит ощутить на себе настоящую осаду со стороны прекрасного пола. Завидев повозку, приближающуюся к постоялому двору, со всех сторон туда стайками слетаются торгующие кренделями, так называемыми баранками. Обступив путника со всех сторон, сначала с шумом и смехом они предлагают свой товар, а затем настойчиво навязывают его… Не успел автор выбраться из повозки, как на каждой руке у него оказалось по связке кренделей… Толпа женщин последовала за ним в комнату, где на столе стоял чай и где автору довелось отведать знаменитой форели. Как вкус форели, так и красота местных женщин не оправдали его ожиданий.