Галина Войнич - Гарсон

- А заливные луга там есть? - с мальчишеской неуемностью вы-спрашивал как-то Гарсон о природе тех мест.

- Да, - с достоинством отвечал тесть, - есть и заливные луга.

Позже, в беседах с Гарсоном, я указал ему не неуместность его любопытства, на что тот возразил, что проявляет заинтересованность исключительно в целях полнейшего ознакомления с миром моей невесты.

Моя невеста - хрупкое, нежное создание. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не некоторая дисгармония между частями ее тела. Мой будущий тесть, а ее отец, обладающий наряду со вспыльчивым характером всячески неоценимыми достоинствами, уверял меня, что с годами, когда его дочь подрастет, гармония образуется самостоятельно и части тела придут в соответствие между собой без всякого вмешательства извне. Теперь, по прошествии многих лет, мы - каждый про себя - решили, что соответствия ждать не приходится. Обвенчаться с моей невестой мы сможем лишь по достижении ею двадцативосьмилетнего возраста.

Первоначально родителями невесты предлагался более юный возраст, но я, как мог, отодвигал планку, утверждая, что раннее замужество губительно для интеллектуального развития женщины и лишь к двадцативосьмилетнему возрасту развитие это оформляется и закрепляется настолько, что ему не повредят естественные супружеские обязанности. Невеста навещает меня в моем Доме по субботам в сопровождении отца или матери. Гарсон готовит для нас несколько особенных блюд и достает из погреба бутылочку сладкого вина. После ужина мы с тестем усаживаемся на крохотном, на два кресла, балкончике - словно ласточкино гнездо, прилепленное под потолком гостиной, - чтобы полюбоваться оттуда, как Гарсон танцует с моей невестой старинные вальсы, озвученные допотопным проигрывателем, принадлежавшим когда-то то ли моей тетушке, то ли еще более поздним (или ранним?) родственникам. Я не танцую: я слишком семеню в танце. Если невеста навещает меня в сопровождении своей матери, то дело осложняется некоторой неловкостью: будущая моя теща страдает странной сонливостью, одолевающей ее сразу после ужина, и тогда мне приходится одному наслаждаться видом танцующих. Гарсон галантно склоняется над партнершей и что-то шепчет ей прямо в ушко. Он прекрасно двигается, умело кружится по залу, и фалды его фрака обвивают ноги моей невесты. В знак восхищения я время от времени поднимаю и осушаю в их честь свой бокал, но, кажется, они этого не замечают...

Обдумывая все это на ходу, я, тем не менее, не забывал следить за пометками, сделанными мною на стенах коридора, и, хотя пометки сделаны были в разное время и не отличались какой-либо упорядоченностью, они все же вывели меня к моим комнатам, в одной из которых я нашел Гарсона. Он был занят тем, что прихорашивал свои и без того изящные ногти, пользуясь моим маникюрным набором.

- Есть повод для печали, - произнес он, бегло взглянув на меня.

- Ваша экономка, - вытянув руку, он полюбовался ногтями, - она что-то замышляет.

Меня всегда возмущала его манера говорить не все сразу, а, словно испытывая мое терпение, выдавать информацию клочками.

Гарсон с достоинством указал мне на дверь, ведущую в коридоры Дома, где, как видно, и находились доказательства вероломства экономки. Я послушно шагнул за порог и услышал за спиной переливчатый звон. Я и раньше иногда слышал этот звук, но, не находя ему объяснения, списывал его на особую акустику Дома, предоставляющую неограниченное поле звуковым галлюцинациям. Звон этот так мелодичен и приятен, что я из опасения спугнуть и не пытался выяснить его природу - пусть себе слышится. Теперь же я резко повернулся и успел заметить, как Гарсон отдернул руку от шторы, прикрывающей дверь. Несомненно, звон исходил оттуда.

- Вам не о чем беспокоиться, - с некоторой даже усталостью отозвался Гарсон на мой вопрос, - я звоню всегда, когда вы засыпаете или уходите, чтобы дать знать экономке, что она может приступить к своим обязанностям, вы ведь не жалуете ее и неоднократно говорили мне, что будете благодарны, если я избавлю вас от встреч с нею.

Я не нашелся, что возразить Гарсону, и всю оставшуюся часть пути мы шли, не проронив ни слова. В одном из тупичков, из которого, останься я один, я ни за что не нашел бы дороги назад - так долго и путано мы к нему добирались, - Гарсон наконец остановился и сделал мне предупреждающий знак рукой. Мы спрятались в каменную нишу, словно специально для этого приспособленную, и принялись ждать. Скоро послышались шаркающие шаги экономки. В нервном свечном полумраке тень ее испуганно кидалась по стенам. Мне стало не по себе. Экономка нагнулась и с трудом отодвинула каменную плиту, прикрывающую черную дыру в полу. Я и не подозревал, что такое возможно в моем Доме.

Экономка достала что-то из-за пазухи и кинула в дыру. Неожиданно Гарсон с силой вытолкнул меня из ниши, и я, едва не упав на экономку, оказался с ней лицом к лицу. Она как раз приготовилась выбросить что-то еще. Я схватил ее за руку. От испуга экономка крепко стиснула пальцы, их словно свело судорогой, и мне пришлось разгибать их по одному, чтобы завладеть зажатым в ее руке предметом. Это оказалась запись голоса. Я часами мог вслушиваться в него, наслаждаться легкой, едва заметной картавинкой. Не нужно говорить, как бесценна была для меня эта лента. Гарсон, пока я разжимал руку экономки, успел закрыть люк в полу.

- Нам лучше пройти в комнаты, - сказал он и, не оборачиваясь, уверенный, что я и экономка послушно последуем за ним, пошел вперед.

- Итак, проанализируем, что же случилось, - сказал Гарсон, как только мы вошли в гостиную. Он казался спокойным, но по прерывистому его дыханию я догадывался, как он взволнован.

- Садитесь же, садитесь! - крикнул он мне, и я сел. По-видимому, на какое-то время я забылся, потому что вдруг очнулся от странного ощущения, что я спал и проснулся, обнаружив себя сидящим на краешке стула, Гарсона - расхаживающим по комнате со скрещенными на груди руками и что-то взволнованно говорящим, а экономку - стоящей у двери с потупленным взором.

- Я хотел бы поговорить наедине, - сказал я и удивился слабости своего голоса.

- Что? - крикнул Гарсон. Он вообще говорил неоправданно громко и нервно. - С ней? А знаете ли вы, что это еще не все? У нее еще есть кое-что за пазухой!

Я оторопел. Отчего я сразу не сообразил, что кроме записи голоса экономка могла припрятать что-нибудь еще. Кроме того, она уже успела что-то выбросить, прежде чем я схватил ее за руку. И кто знает, сколько она уже выбросила - по тому, как привычно и уверенно вела она себя, можно было предположить, что она уже не первый раз пользовалась дырой в тупичке. Только странным оцепенением, охватившим меня, мог я объяснить то, что не подумал об этом сразу. Я подошел к экономке и сунул ей руку за ворот.