Владимир Кованов - Хирургия без чудес: Очерки, воспоминания

Немецко–фашистские войска продвинулись в глубь советской земли. Завязались кровопролитные бои на ближних подступах к Москве. Гитлер бросил на осаду советской столицы отборные войска, воздушные армады, танковые дивизии, переброшенные из Западной Европы и Африки. Тяжело, нечеловечески тяжело приходилось тогда советским людям. Партия подготовила сокрушительный удар по врагу. В начале декабря в ходе стремительного контрнаступления советских войск ударные группировки противника, нацеленные на Москву, были разгромлены и отброшены.

Это было невиданное поражение, потрясшее всю военную машину фашистской Германии. Разгром врага под Москвой явился началом коренного поворота в ходе войны. Окончательно был похоронен гитлеровский план «блицкрига»; перед всем миром была развенчана фальшивая легенда о «непобедимости» гитлеровской армии. Потомки никогда не забудут огромную организаторскую работу партии, трудовые героические дела советского народа в тот период и ратные подвиги воинов.

То, что Советская Армия погнала фашистов на запад, создавало не только военный, но и огромный психологический перелом. Мы сразу почувствовали это по настроению людей. Раненые, прибывавшие к нам в конце 1941 года, после разгрома фашистских войск под Москвой, имели совсем другой вид; забывая о своих тяжких ранах, возбужденно рассказывали, как выбивали врага из подмосковных городов и деревень, как крушили вражескую технику.

Наложение шины.

Рассказам не было конца. Часто в палатах разговоры не смолкали долго после отбоя. Сестры не могли уложить своих больных. Сколько раз бывало: войдешь в палату и вместо того, чтобы навести там порядок, сам превращаешься в нетерпеливого слушателя.

Иной раз создавалось впечатление, что эти люди, которые неделями не покидали окопов, поднимались в атаку под ураганным огнем, закрывали своей грудью товарищей, даже не подозревают о своей отваге и стойкости.

Мы делали все, чтобы облегчить страдания раненых, успокоить их, создать хоть недолгую «мирную передышку». А они торопились. Те, у кого раны едва затянулись, беспрерывно осаждали нас, допытываясь, когда же мы их выпишем. Нетерпеливо подгоняли врачей.

Танкист, которому осколок, как ножом, срезал руку у основания плеча, возмущался «беспомощностью медицины».

— В медсанбате я просил врачей пришить мне руку. — рассказывал он, — а они говорят, что таких операций еще никто не делал. Видали! Не делал! Так вы начните, тогда и другие будут делать! Ну как я без руки воевать буду?

Воевать… А сам был еле жив. Он потерял много кропи, черты лица заострились, ходить не мог, больше лежал. Мы перелили ему кровь, ввели глюкозу, физиологический раствор…

С начала 1942 года жизнь госпиталя вошла в размеренную колею. Появилась возможность не только лечить осколочные переломы костей, удалять секвестры, осколки, но и делать пластические операции при повреждении кровеносных сосудов и нервов, иссекать обезображивающие рубцы. Проще обстояло дело, когда надо было выделить нерв из рубцов, труднее — когда сам нерв имел дефекты. Тогда приходилось замещать дефект нерва по методу П. К. Анохина кроличьим мозгом, обработанным формалином.

Раненые с поврежденными крупными суставами (тазобедренным, коленным), те, кому мы вынуждены были отнять ногу или руку, надолго задерживались в госпитале. Ампутации оставляли у нас тяжелый, гнетущий осадок от сознания собственного бессилия, но сделать ничего было нельзя. Когда раненый находился в тяжелом септическом состоянии, единственным средством, которое могло оборвать роковой процесс, являлась калечащая операция.

Трудно было разговаривать с раненым, у которого отнята нога или рука. Он хотел вернуться домой на «своих» ногах и требовал немедленно изготовить ему искусственную конечность. Убедить его в том, что настоящим протезом можно пользоваться только через полгода, не раньше, было невозможно. Приходилось делать по два протеза. Один выдавался при выписке, чтобы солдат мог с ним поехать домой, пройтись раз–другой по улице. А другой — опорный шинногильзовый или деревянный, удобный для постоянного ношения — можно было надевать спустя полгода, когда культя «созревала», исчезал отек мягких тканей.

Тяжело давалось раненому «воспитание» культи, чтобы она была пригодной для протезирования. Даже одно прикосновение к ней вначале вызывало невероятные боли. И надо было терпеливо уговаривать его мужественно переносить боль, ибо иначе невозможно сделать культю опороспособной. Убедившись на примере других, что иного выхода нет, раненый начинал «приучать» ее выдерживать давление, сначала опираясь на подушку, потом на матрац, затем на войлок и уж под конец тренировки— на более твердое основание. Так постепенно человек при активной помощи врача готовился к тому, чтобы стать на «свои» ноги. И когда раненые, наконец, начинали ходить, это было огромной радостью и для больного, и для врача.

Иногда случалось и так. Все доводы в разговоре с раненым исчерпаны, а он лежит, отвернувшись к стене, молчит. Тогда я рассказывал о героях–врачах В. В. Успенском и Н. А. Богоразе, которые, лишившись в молодости обеих ног, нашли в себе силы, волю, чтобы жить и работать, да еще как работать! Примеры их мужества воодушевляли раненых, вселяли в них надежду.

В конце 1942 года меня пригласили в военно–медицинский отдел округа, предложили поехать на один из фронтов, где нужен опытный хирург. Я охотно согласился. И на другой день вместе со старшей операционной сестрой К. И. Чуркиной и врачом–хирургом А. И. Лапиной выехали в Москву: в то время там формировались госпитали 5‑й ударной армии.

Осенью 1942 года под вечер наш эшелон, нагруженный имуществом трех хирургических госпиталей 5‑й ударной армии, прибыл в город Камышин, расположенный километрах в двухстах от Сталинграда.

На исходе лета 1942 года гитлеровцы прорвались в район Сталинграда и прилагали огромные усилия, чтобы сбросить защитников города в Волгу, а затем ринуться на север, на Москву. Но яростные атаки отборной армии фельдмаршала Паулюса оказались тщетными. Огромная фашистская военная машина забуксовала, упершись в клочок земли, — защитники города стояли насмерть. Несколько месяцев шли невиданные по ожесточенности бои. Каждый дом, каждый шаг вперед стоил гитлеровцам огромных потерь. И вот 19 ноября огненный шквал над вражескими позициями возвестил о начале наступления Советской Армии. Вскоре враг оказался в «котле». Близилось время, когда чаша весов войны окончательно и бесповоротно склонится в нашу сторону.