Коллектив авторов - Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу

Лишь вторая часть этого путешествия, включающая посещение Костромы и Москвы, «работала» на метафорическое воссоздание событий, связанных с приглашением на царство Михаила Романова и подвигом Ивана Сусанина. Приезд в Кострому, первоначальную вотчину Романовых и посещение Ипатьевского монастыря трактовались как возвращение к протособытию, положившему начало царствования Романовых. В Ипатьевском монастыре Николай II встретился с потомками участников Великого посольства 1613 г., в том числе с Шереметевыми и Головиными, а перед воротами монастыря он был благословлен иконой Феодоровской Божьей Матери, которой игуменья Марфа благословила Михаила в 1613 г. Затем Николай вернулся в монастырь, в Троицкий собор на благодарственный молебен и сел на «царское место», подаренное собору Михаилом. Все эти символические действия однозначно прочитывались как принятие на себя Николаем образа первого из Романовых. Утром на следующий день состоялось посещение царской семьей дома Михаила Романова.

Значительная часть костромских торжеств была посвящена «сусанинскому мифу». В частности, на второй день пребывания в Костроме царская семья посетила новый музей Романовых, где был представлен большой портрет Ивана Сусанина. Вечером на пароходе «Царь Михаил Федорович» во время обеда для местного дворянства оркестр играл мелодии из оперы «Жизнь за царя». Приехавшая из Петербурга театральная труппа поставила историю Ивана Сусанина в местном театре. Особо следует отметить обед, устроенный для потомков Ивана Сусанина и местных старшин, на котором присутствовал и царь. Однако семантической доминантой сюжета о подвиге Сусанина явилась закладка упомянутого выше памятника трехсотлетия Романовых, в центральной части которой располагалась «строительная жертва», принесенная за династию: умирающий Сусанин у ног аллегорической фигуры России {834} 834 Уортман Р. Сценарии власти. С. 640. .

Последовавшие за этим торжества в Москве символически воспроизводили избрание на царство и воцарение первого из Романовых. Передвижения царя включали в себя: торжественный въезд в Москву, движение по Тверскому бульвару к Кремлю, молебны в соборах, посещение могил предков, церемонию поклона царя народу с Красного крыльца. Вся совокупность многочисленных ритуальных действий и символических жестов, из которых состояло празднование юбилея, представляла собой ясно прочитываемый семиотический текст, основной смысл которого можно выразить словами из речи Николая II, произнесенной в Москве: «Своим нынешним величием и могуществом Россия обязана той любви Царей к Родине и народу и той безграничной преданности народа к своим Царям и тому сердечному содействию, которое сыны России оказали своим царям…» {835} 835 Цит. по: Уортман Р. Сценарии власти. С. 646. .

Как показывает это краткое сопоставление сценариев всех трех имперских юбилеев, в основе каждого из них лежит идея метафорического воспроизведения мифа о первоначальном историческом событии, которому посвящены торжества. Все три юбилея, кроме очевидной цели – прославления ключевых исторических событий русской истории – имели еще и актуальную политическую сверхзадачу: устранения кризиса доверия к власти с помощью демонстрации той или иной версии сюжета о единстве народа и его властителя. Все три сценария каждый по-своему реализуют мотив пути исторического деятеля, вокруг которого формируется миф о протособытии, воспроизводя его в виде реального путешествия государственного лидера. В юбилеях 1862 г. и 1913 г. этот мотив представлен в полной степени, в юбилее 1888 г. выражен гораздо слабее и скорее в обратном виде: здесь не лидер приходит к народу, а рассеянный народ собирается вокруг своего лидера. Структура юбилейного путешествия Николая II в 1913 г., несомненно, имеет ряд общих черт, прежде всего, с путешествием по Волхову Александра II, однако значительно проигрывает последнему и по точности замысла, и по его реализации. Плавание Александра II по Волхову опиралось на реальную канву мифа о «приплытии» Рюрика, было его буквальной метафорой, тогда как плаванье Николая II по Волге было просто способом передвижения из Нижнего Новгорода в Кострому и не несло в себе никакой смысловой нагрузки. Немаловажно и то, что «театральное действо» 1862 г. было «одноактным» и концентрировалось в коротком отрезке времени, что делало очевидным стоящую за ним метафору и легкой интерпретацию ее смысла для общественности. Можно говорить о том, что мотив «полюбовной сделки», предложенный этим юбилеем, был понят и принят обществом. Юбилейный сценарий 1913 г. был «размазан» во времени, разорван пространственно и перегружен огромным числом второстепенных ритуальных действий (встреч с представителями разных социальных слоев, обедов, крестных ходов, посещений сакральных мест и пр.). А, главное, в отличие от двух предыдущих имперских юбилеев, была подменена очевидная логика сюжета о начале царствования Романовых: династия Романовых состоялась потому, что в 1613 г. весь народ своей совокупной волей избрал на царство Михаила, потому что народ является субъектом исторического процесса наравне с царем и Богом. Вместо этого весь юбилейный текст (как вербальный, так и ритуальный) воплощал невнятную и уже не способную быть популярной идею о некоей врожденной преданности русского народа своим царям, что было выражено как в попытках актуализировать «сусанинский миф», так и в московской речи Николая II. Поэтому иллокутивный замысел этого символического послания не был воспринят и прочитан обществом. События ближайших лет показали, что юбилей трехсотлетия династии Романовых как высказывание, обращенное к обществу в надежде устранить кризис доверия и на основе новой мифологемы перезаключить договор царя с народом, потерпел полную коммуникативную неудачу.

В раннее Новое время именно XVIII столетие стало «веком путешествий». Об этом свидетельствует расцвет жанра « ars apodemica » (иногда именуемых аподемиками или аподемеиками) – сочинений, в которых рассматривались способы и планирование путешествий, давались практические советы отправлявшимся в дорогу. В одном из таких пособий, опубликованном в 1795 г., к потенциальным путешественникам причислялись дворянские юноши, садовники, певцы, архитекторы, скульпторы, граверы, художники, филологи, философы, историки, математики, знатоки экономики и естественной истории, врачи, юристы, богословы, солдаты, будущие послы и, наконец, правители и государственные мужи. Иными словами, представители едва ли не всех слоев общества {836} 836 Posselt F. Apodemik oder die Kunst zu reisen. Ein systematischer Versuch zum Gebrauch junger Reisenden aus dem gebildeten Ständen überhaupt und angehender Gelehrten und Künstler insbesondere. Leipzig, 1795. Bd. I. Ср.: Elkar R. S. Reisen bildet. Überlegungen zur Sozial– und Bildungsgeschichte des Reisens während des 18. und 19. Jahrhunderts // Reisen und Reisebeschreibungen im 18. und 19. Jahrhundert als Quellen der Kulturbeziehungforschung / Hrsg. von B. I. Krasnobaev, G. Robel, H. Zemann. Berlin, 1980. S. 55. (Studien zur Geschichte der Kulturbeziehungen in Mittel– und Osteuropa. N 6.) . Очень многие путешествовали по деловой надобности, с практической целью (торговцы, мастеровые, солдаты, чиновники), другие – для собственного удовольствия, желая расширить кругозор (дворянские юноши, художники, студенты). Но большинство в XVIII в. отправлялось в дорогу из любопытства. И среди них мы встречаем монархов, князей, правителей.