M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

Пища сначала была изъ рукъ вонъ плоха и до офицеровъ доходила развѣ только половина изъ продуктовъ, положенныхъ по раскладкѣ, утвержденной нѣмецкимъ военнымъ министерствомъ, и офицерамъ стоило громаднаго труда и настойчивости, чтобы взять столованіе въ свои руки.

«Настоящихъ денегъ въ лагеряхъ на рукахъ имѣть не дозволялось, подъ страхомъ преданія суду и конфискаціи денегъ. Намъ выдавались особенныя лагерныя боны, которыя внѣ лагеря не имѣли никакой цѣны. Сдѣлано это было, якобы, для затрудненія подкупа и побѣговъ, на самомъ же дѣлѣ, чтобы ничего помимо кантины купить нельзя было. Было установлено правило, чтобы больше 20 марокъ въ недѣлю на руки не выдавалось, что было сверхъ этого, записывалось на книжку. Какъ я уже упомянулъ выше, нѣмцы часто безъ объясненія причинъ конфисковали полностью, или частью собственныя деньги офицеровъ, хранившіяся по книжкамъ. Въ лагеряхъ, такъ же, какъ и на форту, нѣмцы устроили цѣлую систему шпіонажа и пропаганды.

Физическія лишенія, а главное постоянный нравственный гнетъ, и тоска по родинѣ вызываютъ попытки офицеровъ къ побѣгамъ. Несмотря на проволочныя загражденія, запоры, часовыхъ и полицейскихъ собакъ, рѣдкая недѣля проходила безъ того, чтобы нѣмцы не обнаруживали новыхъ готовящихся подкоповъ или что бы нѣсколько человѣкъ не пыталось бѣжать, или не убѣгало. Къ сожалѣнію, немногимъ удается дойти до Россіи или союзныхъ и нейтральныхъ странъ, такъ какъ недостаетъ знанія языка и мѣстныхъ нравовъ и обычаевъ. За попытки къ побѣгу отдѣльныхъ лицъ нѣмцы неизбѣжно налагаютъ репрессіи на всѣхъ, въ видѣ увеличенія числа повѣрокъ и удлиненія времени ихъ, невыдачи въ теченіе нѣсколькихъ дней писемъ, сокращенія числа часовъ пребыванія на воздухѣ, сокращенія времени освѣщенія бараковъ. Кромѣ того, совершившіе попытку побѣга почти неизмѣнно предаются суду, при чемъ обвиненія предъявляются или за порчу казеннаго имущества, или за воровство, или за подкупъ часовыхъ, или, наконецъ, за шпіонажъ. Такъ, напримѣръ, раненому на передовыхъ позиціяхъ Ново-Георгіевска и взятому въ плѣнъ пулеметчику поручику Охотцкому, удалось впослѣдствіи вмѣстѣ съ двумя ранеными нижними чинами убѣжать изъ Пултусскаго или Остроленскаго госпиталя и добраться до Брестъ-Литовска, гдѣ разболѣвшіяся раны заставили ихъ искать пріюта, который и нашли у священника села Черняны о. Дормидонта Хомюка, но вскорѣ ихъ выдалъ одинъ мѣстный житель. О. Дормидонта судили за укрывательство и продержали 11 мѣсяцевъ въ тюрьмѣ, а затѣмъ отослали въ одинъ изъ лагерей для военноплѣнныхъ, гдѣ его видѣла сестра Самсонова во время послѣдняго объѣзда, а поручика и двухъ нижнихъ чиновъ обвинили въ шпіонажѣ. Нижнихъ чиновъ расстрѣляли; тому же хотѣли подвергнуть и поручика Охотцкаго, но потомъ, продержавъ нѣсколько мѣсяцевъ въ тюрьмѣ, его отослали въ лагерь Нейссе. Вернувшійся изъ плѣна инвалидъ, командиръ 184 Смоленской пѣшей дружины, подполковникъ В. А. Ивановъ разсказалъ, что въ ноябрѣ или декабрѣ 1915 года офицеры устроили въ лагерѣ Гютерслоо подкопъ съ цѣлью побѣга. Нѣмцы обнаружили подкопъ и застали въ немъ работавшаго тамъ офицера, который вслѣдствіе обвала земли не могъ оттуда выйти. Тогда нѣмцы искололи его штыками и еле живого отвезли въ госпиталь. У вернувшагося изъ плѣна инженера Вайнберга имѣется копія приказа нѣмецкаго генерала, гласящая: «Всякая попытка побѣга, въ числѣ двухъ или болѣе лицъ, должна разсматриваться какъ вооруженный мятежъ и судиться военнополевымъ судомъ». Прапорщикъ Циргвава за двукратный побѣгъ былъ посаженъ въ сумасшедшій домъ и просидѣлъ тамъ 1 1/ 2года. Въ лагерѣ Штральзундъ подполковникъ Венаръ совершилъ попытку бѣжать. Онъ былъ пойманъ нижними чинами-нѣмцами, избитъ, хотя и не оказывалъ сопротивленія и посаженъ подъ арестъ. Подполковникъ Венаръ составилъ-жалобу испанскому послу. Тогда комендантъ Буссе призываетъ его и говоритъ: «Я отлично знаю, что васъ дѣйствительно избили, но вы должны отказаться отъ мысли принести жалобу, иначе будете преданы суду за клевету, такъ какъ свидѣтели, конечно, не подтвердятъ вашей жалобы». Подполковникъ. Венаръ отказался взять жалобу обратно и былъ преданъ суду за клевету и 4 мѣсяца просидѣлъ въ тюрьмѣ въ предварительномъ заключеніи.

Особенно тяжело было положеніе въ лагеряхъ больныхъ. Никакія просьбы и никакіе протесты не помогали. Люди доходили до отчаянія, и вотъ двое офицеровъ, тяжело больные туберкулезомъ, штабсъ-капитанъ Козляниновъ и прапорщикъ Бѣлолипецкій рѣшили попытаться вплавь достичь береговъ Швеціи (дѣло происходило въ лагерѣ Штральзундъ). Они знали, что идутъ на вѣрную смерть, но хотѣли своей смертью обратить общественное мнѣніе. Германіи на ужасное положеніе чахоточныхъ и инвалидовъ въ германскомъ плѣну. Штабсъ-капитанъ Козляниновъ не выдержалъ этого плаванія и умеръ, а прапорщикъ Бѣлолипецкій, стараясь его спасти и буксируя его, былъ пойманъ на островѣ Рюгенѣ и посаженъ подъ арестъ. Конечно, его здоровье еще ухудшилось, однако, въ наказаніе «за попытки къ побѣгу» на слѣдующей коммиссіи онъ былъ отставленъ отъ обмѣна.

«Даже и тѣ изъ раненыхъ и больныхъ офицеровъ, которымъ удавалось попасть въ лазареты, въ большинствѣ случаевъ находились не въ лучшихъ условіяхъ, чѣмъ остававшіеся въ лагеряхъ. Жили они впроголодь, питаясь почти одной картофелью, и лечили ихъ крайне небрежно, вслѣдствіе чего происходило неправильное сростаніе переломовъ и вообще плохое залечиваніе ранъ. У штабсъ-капитана Заборскаго нога срослась сначала въ видѣ полукруга, потомъ ее вторично ломали; получилось укороченіе ноги свыше десяти сантиметровъ. У ветеринарнаго врача Бормана, помимо значительнаго укороченія ноги, острые края костей на мѣстѣ перелома торчатъ до сихъ поръ и давленіемъ на окружающія ткани вызываютъ постоянныя боли. У капитана 34-го сибирскаго стрѣлковаго полка Викторова, рука, раздробленная въ пясти ивъ запястье, срослась такимъ образомъ, что кисть образуетъ уголъ съ предплечьемъ, а рана и черезъ полтора года еще открыта. У поручика 4-го стрѣлковаго полка Аксельрода не достаетъ куска кости на лѣвой голени, и рана, проникающая въ самую кость, открыта, хотя прошло свыше двухъ лѣтъ; при этомъ у него получилась неподвижность голеностопнаго сустава. У штабсъ-капитана л. — гв. Кексгольмскаго полка бар. Штакельберга и у поручика 181 пѣхотнаго Шуйскаго полка Гуторенко черепныя раны оставались открытыми свыше двухъ лѣтъ. Мнѣ 15 мѣсяцевъ не дѣлали операціи вылущенія остатковъ глаза, вслѣдствіе чего я почти ослѣпъ и на другой глазъ. Если раненыхъ плохо или почти совершенно не лечатъ, то зато ихъ постоянно пріучаютъ къ впрыскиванію морфія и другихъ наркотиковъ, быть можетъ, для того, чтобы заглушить ихъ боли, но я думаю, изъ сознательно преступныхъ цѣлей.