Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

Наконец государь поручил Совету министров выработать декларацию с ответом на думский адрес. Государь считал желательным резкий и решительный ответ; И. Л. Горемыкин, по своему обыкновению, несколько «сгладил углы». В то же время было сочтено бесполезным вносить в Думу правительственные законопроекты, кроме тех случаев, когда этого определенно требовал закон (например, бюджетные ассигнования). Этим и объясняется, что первым законопроектом, внесенным в Государственную думу, было представление Министерства народного просвещения о кредите на оранжерею и прачечную Юрьевского университета.

Дума была несколько смущена отказом в приеме президиума, хотя и признала, что «форма (передачи адреса) имеет бесконечно малое значение». На митингах социалисты отмечали со злорадством: «На пощечину кадеты отвечают молчанием».

Правительство, действовавшее во время Первой думы, было, по мысли государя, кабинетом переходного времени. И. Л. Горемыкин был умный и глубоко лояльный чиновник, точно выполняющий инструкции государя. Среди других министров имелись старые сотрудники государя (В. Н. Коковцов, А. С. Стишинский, И. Г. Щегловитов, князь А. А. Ширинский-Шихматов, занявший теперь пост обер-прокурора); было также и два «новых человека»: министр внутренних дел П. А. Столыпин и министр иностранных дел А. П. Извольский (бывший посланник в Дании). Выбор Горемыкина государь объяснял В. Н. Коковцову так: «Для меня главное то, что Горемыкин не пойдет за моей спиной ни на какие уступки во вред моей власти». Совершенно безосновательно Горемыкина (который был одних лет хотя бы с И. И. Петрункевичем) изображали дряхлым стариком; этому, может быть, способствовало то, что на заседаниях Государственной думы он едва ли не демонстративно дремал под гул речей.

Министерство выступило 13 мая с декларацией в Думе. Обещая «полное содействие при разработке всех вопросов, не выходящих за пределы прав Думы», Совет министров указал, что разрешение земельного вопроса на предположенных Думой основаниях «безусловно недопустимо» . Насчет «ответственного министерства» и упразднения Госсовета указывалось, что эти вопросы не могут ставиться по почину Государственной думы; что касается амнистии, то она относится к прерогативам монарха; но «Совет министров со своей стороны считает, что благу страны не отвечало бы , в настоящее смутное время, помилование преступников, участвовавших в убийствах, грабежах и насилиях».

Дума резко реагировала на эту декларацию; В. Д. Набоков закончил свою речь словами: «Мы должны заявить, что не допустим такого правительства, которое намеревается быть не исполнителем воли народного представительства, а критиком и отрицателем этой воли. Выход может быть только один: власть исполнительная да покорится власти законодательной! »

Дума приняла «формулу недоверия» (всеми голосами против 11). Министрам с этого дня стали кричать «В отставку!» при каждом их выступлении. Министерство, оставаясь на почве основных законов, никак не реагировало на этот «жест».

Борьба между Думой и правительством сосредоточилась вокруг земельной реформы и проблемы смертной казни (ставшей на очередь, когда выяснилось, что амнистии не будет).

Дума вносила запросы по поводу всех смертных приговоров, выносившихся тем или иным судом, и требовала приостановки их исполнения. Правительство, опираясь на статьи закона, указывало, что никакого правонарушения нет, – а Дума имеет право надзора только за закономерностью действий власти. Дума внесла законопроект об отмене смертной казни; правительство воспользовалось своим правом потребовать месячный срок для определения своего отношения.

Вопрос о казнях и убийствах стал резко партийным: 14 мая в Севастополе на Соборной площади была брошена бомба, разорвавшая на куски восемь человек, в том числе двоих детей, и переранившая несколько десятков (это было неудавшееся покушение на севастопольского коменданта генерала Неплюева). В Думе об этом заговорили – только для того, чтобы заступиться за бомбистов («уже, созван военный суд… нам необходимо предотвратить пролитие крови » (!), – говорил один депутат). А левая печать спокойно заявляла: «Когда остынут первые впечатления, и сами раненые, и близкие погибших поймут, что они явились жертвой случая, что не против них был направлен удар». [119] Народный вестник. 20.V. В конце июня в том же Севастополе был убит командующий Черноморским флотом адмирал Г. П. Чухнин.

При таком отношении к убийствам вопрос об отмене смертной казни утрачивал принципиальный гуманитарный характер и превращался – во всяком случае, в глазах государя – в попытку избавить преступников от последствий совершенных ими преступлений.

В земельном вопросе, особо волновавшем крестьян, конституционные демократы выдвинули проект принудительного отчуждения земель, сдаваемых в аренду, а в меру земельной нужды – также и остальных частновладельческих земель, превышающих «трудовую норму». В то же время трудовики предлагали отчуждение – и притом безвозмездное – всех частновладельческих земель. От правительства с обстоятельными речами выступили 19 мая главноуправляющий земледелием А. С. Стишинский и товарищ министра внутренних дел И. В. Гурко. Речь последнего, блестящая и по форме, и по содержанию, произвела на крестьян известное впечатление: Гурко указывал, что даже при отчуждении всех помещичьих земель получилась бы незначительная прирезка (около десятины на душу), тогда как исчезли бы сторонние заработки, и критиковал думские проекты, обращая внимание на то, что земельное «поравнение» может коснуться не только помещиков, но и более зажиточных крестьян. Думский специалист по аграрному вопросу М. Я. Герценштейн мог на это только ответить ссылками на аграрные волнения («Или вам мало майской иллюминации, которая унесла в Саратовской губернии 150 усадеб?») и под конец заявил: «Народ разберет, где землею пахнет и где ее не дают». С большой и яркой речью против принудительного отчуждения и общинного владения выступил Н. Н. Львов, вышедший на этом вопросе из Конституционно-демократической партии.

Новым поводом для нападок на власть послужили события 1–2 июня в Белостоке. В этом городе, где большинство населения еврейское, с особою силой свирепствовал террор: убийств, покушений, взрывов бомб было несколько десятков за первые пять месяцев 1906 г. 1 июня было сделано несколько выстрелов в католическую процессию. Тогда начался погром еврейских домов, причем за два дня евреев было убито 75 и ранено 84, христиан – убито 7 и ранено 18. Войска, вызванные для восстановления порядка, несколько раз вступали в перестрелку с еврейской самообороной, и это навлекло на них обвинение в соучастии.