Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

X фаза (1105-1164), Ладога Мстислава, завершает процесс трансформации «открытого торгово-ремесленного поселения» VIII — первой половины IX вв., равноценного «викам», архаического «города старшего типа», без обычных для такого рода трансформаций, катастроф и переносов, в средневековый древнерусский классический «город младшего типа», периодически приближающийся к статусу «княжеского» или «стольного города». Возвращение Ладоги в 1105 г. под прямое управление новгородского князя — наследника киевского престола — ознаменовано сооружением в 1114 г. каменной крепости в Ладоге «камением на приспе». Открытая под наслоениями земли и культурного слоя каменная фортификация по периметру ладожской мысовой скалы, с Воротной и Стрелочной башнями, вероятнее всего, и представляет собою «крепость посадника Павла» (Лебедев, Седых 1985:22). Иные интерпретации противоречат археологическим данным (раскопки Н. К. Стеценко в составе СЗАЭ 1994 г.), в частности, существованию между церковью Георгия и Раскатной башней XVI в. (с реконструированной на прясле Раскатной и Климентовской башен «стеной 1114 года») квадратной каменной башни Ладожской крепости владыки Евфимия 1440-х гг., более поздней, чем «крепость посадника Павла», но притом стоявшей ближе к церкви Георгия, чем восстановленная «стена на приспе».

«Крепость посадника Павла» в 1164 г. выдержала шведскую осаду, завершавшую движение «Первого Крестового похода шведов в Финляндию, Ингрию и Карелию», и подвела черту под «владельческими» притязаниями пресекшейся династии Стейнкиля. Ладога этого времени выступает одним из первых, едва ли не экспериментальным, центром организации церковно-административной структуры управления древнерусского города (Мусин 2002: 69-87), и тем самым определяется дальнейшая ее роль в развитии русского урбанизма, предшествующего и завершающегося основанием Санкт-Петербурга (Лебедев 2002:3-7). Тысячелетний процесс этот в своих определяющих аспектах развернулся в первые «десять фаз» начальной истории этого уникального в своем роде «пульсара Ладоги».

Уже во второй половине VIII — начале IX вв. Ладога стала крупным центром международной торговли. Клады арабских дирхемов (786, 808, 847 гг.), средиземноморские стеклянные бусы, передневосточный «люстр», балтийский янтарь, фрисландская керамика и резная кость характеризуют масштабы связей Ладоги. По мере развития торговли прогрессирует местное ремесло (кузнечное, бронзолитейное, косторезное, обработка янтаря, стекла, железа, кожевенное дело, деревообработка, судо- и домостроительство, гончарство). Ремесленники Ладоги были связаны с западными и восточными центрами (Фрисландией и Сжандинавией, Дербентом и Понтом), безусловно, здесь изначально и постоянно работали, обслуживая местных и приезжавших купцов, знать и воинов, приезжие, наряду с выросшими в Ладоге, мастера; в X в. появляются характерные «вещи-гибриды» (Давидан 1968,1971, 1977; Булкин, Дубов, Лебедев 1978). Одновременно, именно в Ладоге раньше, чем где-либо, формируется устойчивый комплекс земледельческих орудий, в дальнейшем типичный для крестьянского хозяйства Северо-Западной Руси (Миролюбов 1976:123).

Ранние формы вещей, характерные для погребальных памятников VI—VII вв. и относящиеся к дославянской традиции, в VIII—IX вв. вытесняются новыми формами, входящими в славянский культурный комплекс, представленный на сельских поселениях и в ранних слоях городищ IX—XIII вв., в лужских и ловатских сопках, курганах, грунтовых могильниках и «жальниках» глубинных областей Новгородской земли. Это относится и к орудиям труда, и к предметам быта, всем видам украшений и деталей одежды русского населения Северо-Запада X-XIV вв.

Керамический комплекс лепной глиняной посуды Верхней Руси VIII-X вв., именно в Ладоге, наиболее значимом и динамичном центре межэтничных контактов (Сениченкова 1998), до появления в первых десятилетиях X в. гончарной керамики массовых древнерусских типов (со своеобразным «западно-славянским компонентом», выделяющим гончарную керамику Ладоги, Новгорода, Пскова и сельских поселений Северо-Запада X-XII вв.), в течение VIII—IX столетий демонстрирует постепенное вытеснение «раннеславянскими формами» лепной посуды (типы Ф І, Ф VI, по Сениченковой) местной керамической традиции «культуры длинных курганов» (Ф V) и других «финских» форм (Ф VII), наряду с лепными сосудами, характерными для «кривичей» Верхнего Поднепровья — Подвинья — Поволжья (ФIV).

При этом «раннеславянская керамическая традиция» выражена здесь как типами сосудов, близкими лепной и раннегончарной керамике северославянской этнокультурной зоны в целом, так и специфически «ладожской» керамикой с ребром или горизонтальным каннелюром по венчику, известной только на памятниках Верхней Руси (ФII, ФIII). Именно эти исходные формы в X в. стали основой ладожской гончарной круговой керамики, типичной в дальнейшем для древнерусского городского ремесла и распространившейся повсеместно в сельских поселениях Новгородской и Псковской земли; вероятно, в ритме и темпах, подобных этим процессам в самом массовом городском и деревенском ремесле, протекали и языковые процессы в среде населения формирующейся Верхней Руси IX-XI вв.

Скандинавский компонент также отражен в раннем ладожском керамическом комплексе, что говорит о наличии северной «женской субкультуры» не только в виде украшений, покроя одежды и обуви, ткацких станков, но и лепных сосудов «с загнутым внутрь венчиком», известных как типично шведские продукты преимущественно женской трудовой деятельности и обихода (Selling 1955: 13, abb. 1, 226, abb. 63; Седых 1998: 46-49; Сениченкова 1998: 49-55).

Этнический состав первоначального «открытого торгово-ремесленного поселения» с самого начала отличался сложностью, разнородностью и быстрым смешением разно-этничного населения. Выделяются славянский, протокарельский, балтийский, скандинавский, саамский компоненты (Лебедев 1977а: 164-193; Кирпичников 1979: 103). В домостроительстве ранней Ладоги представлены по крайней мере две традиции: славянские квадратные срубы с печью в углу и скандинавского облика «большие дома», находящие также свое продолжение в северорусской традиции (Носов 1975: 73-74; Спегальский 1972: 29-31).

В материальной культуре ранней Ладоги органично соединились субстратные, местные финно-угорские, протокарельские «чудские» традиции (в архаичных формах некоторых типов керамики, костяных изделий); привнесенные с волной славянской колонизации славянские и балто-славянские элементы (прежде всего металлические украшения); славянская посуда, орудия труда, некоторые виды украшений; скандинавские ремесленные инструменты, вооружение, украшения, орнаментальные мотивы; западные и восточные импорты; наконец, возникшие в результате синтеза всех этих компонентов новые, древнерусские формы (рис. 150).