Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Бегство великой княгини было вполне обосновано, как естественная предосторожность. Приближенные бояре напоминали великому князю, «ужас накладываючи», о Суздальской битве, когда его отец Василий Темный попал в плен, о нашествии Тохтамыша. Иван III законно боялся возобновления новых междоусобий с удельными князьями, а облик слепого отца стоял перед его глазами. Ведь сам Иван III в ранней юности спасался от преследований Шемяки. Но то, что великому князю казалось политической мудростью, представлялось совсем в ином виде москвичам. И народная мудрость, как всегда, оказалась выше мудрости владыки. Иго было свергнуто благодаря мужеству москвичей, настоявших на борьбе с Ахматом, хотя историки главными героями стали делать Ивана III и даже Софью Палеолог, будто бы (доказательств этому нет) уговаривавшую великого князя бороться с татарами.

Наиболее кризисным моментом в событиях 1480 года было возвращение Ивана III в Москву. По Софийской 2–й летописи, великий князь, оставив войско, «побежа» в Москву. Вологодско—Пермская летопись действительно подтверждает, что великий князь вторично приехал в Москву, после того как переговоры с Ахматом о мире были прерваны самим ханом: «Приидет ко мне Иван сам; почнутся ми о нем рядцы и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую». Совершенно распоясавшийся Ахмат требовал присутствия великого князя у своего «стремени». [611]Свидетельство Вологодско—Пермской летописи о переговорах великого князя с Ахматом находит подтверждение в словах послания Вассиана к Ивану III: «ныне слышали, что бесерменин Ахмат уже приближается и губит христианство, хвалится (наступать) на тебя и на твое отечество, ты же перед ним смиряешься и о мире просишь и к нему послал, он же однако гневом дышет и твоего моления не послушал, желая до конца разорить христианство». [612]

По Вологодско—Пермской летописи, Иван III, получив послание митрополита Геронтия, Васьяна и игумена Паисея, исполнился радости и начал «крепко стояти» против Ахмата; к нему прибыли и мятежные братья. Но русские войска, неизвестно почему, отступили к Боровску. Ахмат же, простояв на Угре 10 дней, а в Литовской земле (то есть на ее территории) 6 недель, бежал «в четверток канун Михайлову дню», то есть 7 ноября. Когда было написано послание Вассиана, мы не знаем, но послание Геронтия совместное с Васьяном и «сослужебники» написано 13 ноября. [613]Об этом послании и говорит Вологодско—Пермская летопись, заменив, однако, его текстом послания Вассиана как более ярким литературным произведением.

Как видим, хронологию событий 1480 года нельзя назвать ясной, но сравнение Вологодско—Пермской летописи с Московским сводом конца XV века и Софийской 2–й летописью говорит не против, а в пользу последней. Поэтому и показания ее о волнениях московских черных людей вполне достоверны. Но предоставим теперь место самой летописи.

«Сам же князь велики, читаем в ней, ехал ко граду к Москве, а с ним князь Федор Палецкой. И как был на посаде у града Москвы, тут гражане переносилися в град в осаду, узрели они князя великого и опечалились, начали говорить великому князю, опечалившись, и делать обвинения („изветы класти“), говоря: когда ты, государь, князь великий, над нами княжишь в кротости и тихости, тогда с нами много „в безлепице“ расправляешься, а нынче сам разгневал царя, не платив ему выхода, и выдаешь нас царю и татарам. Приехал же князь великий во град Москву и встретил его митрополит, а с ним владыка Васьян Ростовский. Начал же Васиан сердито говорить князю великому, бегуном его называя… А гражане роптали на великого князя. Поэтому князь великий не жил в граде (то есть в Кремле) на своем дворе, бояся от граждан злой мысли поимания, а жил в Красном сельце». [614]Далее в Софийской 2–й летописи говорится о приказе великого князя Ивану Молодому отступить от Оки, об его непослушании, о распоряжении сжечь посад («а посад веляше у Москвы пожечи князю Ивану Юрьевичю»).

Краткий рассказ Софийской 2–й летописи ярко рисует недовольство горожан Иваном III. Горожане обвиняли великого князя в беспричинных, несправедливых распоряжениях: «Нас много в безлепице продаешь». Это обвинение имеет в виду тяжкие судебные расправы, налоги и повинности. Если принять во внимание, что подобные слова слышались во время переноса вещей («гражане ношахуся в град в осаду»), когда горожане бросали на посаде свои дома, перебираясь в Кремль, то такие упреки становятся понятными в устах людей, дома которых были обречены к сожжению. Само выражение «ношахуся» крайне характерно, люди переносили свои пожитки, «носились» – чисто простонародное слово, оставшееся и до сих пор в нашем языке для обозначения переноски вещей на руках.

Граждане не без основания роптали на великого князя, приказавшего выжечь московский посад в качестве необходимой предосторожности, когда деревянные строения вокруг города могли бы сделаться прикрытием для врагов, осаждающих Кремль. Эта мера говорила о намерении великого князя «уступить берег» татарам, отказавшись сражаться на подступах к Москве.

В этих условиях Иван III предпочел жить в окрестностях Москвы, в Красном сельце, справедливо «бояся гражан мысли злыя поимание». Вспомним, как поступили московские черные люди с митрополитом Киприаном и боярами во время Тохтамышева разорения. Митрополит был в состоянии бежать из города только после оскорблений. «Чернь», крепившая город к осаде, готовилась задержать великого князя в Москве. Это и была злая мысль поимания, а вовсе не арест или свержение великого князя.

Волнения московских гражан, посадских людей, были кратковременными, но они имели немалое значение в истории свержения татарского ига, заставив Ивана III отказаться от пассивного сопротивления татарам. Кризис 1480 года был тяжелым, и благополучное разрешение его нельзя приписывать какому—либо герою. Одинаково тенденциозно говорить об Иване III или Иване Молодом как победителе, хвалить или порицать Вассиана и т. д. Истинным героем был русский народ, а московские черные люди, в частности.

Известно, что образование в средние века было уделом немногих. И по совершенно понятным причинам. Дороговизна письменных материалов (пергамена, а с XV века бумаги), способ письма – медленный и кропотливый, относительно небольшая потребность в письменных документах, господство устных сделок – все это приводило к тому, что письменность распространялась только среди относительно узких кругов феодального общества.

Однако новые открытия в области письменности, в частности новгородские берестяные грамоты, убеждают в том, что вывод о крайней ограниченности письменности в древней Руси следует пересмотреть. По крайней мере, документы XIV–XV столетий показывают довольно значительное распространение грамотности среди духовенства, бояр и даже горожан.