Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

Сегодня организациям, безусловно, не хватает лидера. Сегодня нет такого лидера, который бы связал все эти структуры, все слои патриотического движения, как молодежь, так и старшее поколение, ультраправых боевиков, дворянство это, шаркающее, который бы устраивал всех. Это большой минус. Как показывает опыт «Памяти», Васильев мог это сделать. Его слушались как младшие, так и старшие.

И. М.Вы были адъютантом с 1997 по 2003 год, до последнего дня, когда умер воевода. На ваш взгляд, как менялся Васильев с возрастом?

Р. Д.Чем больше я с ним находился, тем больше узнавал его. Дим Димыч не такой человек, который выкладывал всю информацию сразу, насколько я знаю, даже адъютанты знали лишь какую-то частичку чего-то либо. Это хорошая, естественно, тактика была. Он занимался деятельностью до последнего дня. Во-первых, это был кооператив, попытки налаживания его работы. Специально приехал мой отец, он был управляющим данного кооператива, в принципе, еще бы год — и можно было бы чего-то добиться. Помимо кооператива была книга, которую мы, к сожалению, не закончили. Часть этой книги осталась на ноутбуке Дим Димыча, а копии какие-то у Скородумова и Чернятина, я думаю, были.

И все равно были постоянными его консультации по телефону каких-то политических лидеров, лекции в кругу «памятников», так называемые «посиделки». Вечерние чаепития у Дим Димыча, которые длились по три-четыре часа, были, как правило, постоянными.

Я начиная с 2000-х в основном занимался хозяйственными делами, внутренними. И у меня реально не оставалось времени ни на Центральный совет, ни на Совет командиров.

И. М.Но почему все-таки «Память» не стала массовым движением, не вылилась в более широкие народные массы?

Р. Д.Хм, есть такая пословица, что один хороший офицер стоит роты прапорщиков. Задача Васильева, прежде всего, была в создании Личности. Именно людей, именно тех, кто становились бы вождями. Все патриотическое движение России, как правило, не побоюсь даже такого слова СССР, это все из «Памяти». Штильмарк, Баркашов, Лысенко… Большинство партий, которые мы имеем, вышли из структуры-ордена Дим Димыча. А уж рядовые бойцы, которые были в «Памяти», сейчас в самых разнообразных политических движениях повсеместно.

Васильев был головой огромного спрута, и сейчас эти щупальца уже везде. «Память» — это все-таки движение, которое было обязано посадить ростки. Первая была волна конца 80-х, следующий этап довольно сильный — это 1996–2000 годы, следующий планировался примерно на 2008 год. То есть чтобы в каждом поколении, каждом человеке было посеяно зерно. В детях, в отцах, во внуках.

У «Памяти» была внутренняя атмосфера, отличная от того же РНЕ, домашний уют, что ли. Надо было за хлебом — никто не ленился, например, готовить все старались. Такая семья, в принципе.

Но, пожалуй, самое важное: те слова и те доктрины, что Васильев говорил, мы довольно часто сейчас слышим в речах многих современных политиков. То есть наша задача, задача «Памяти» была именно в становлении этих вещей. Свастику узаконить, сделать ее привычной, как банально это ни звучит, но это так. Монархическую идею продвинуть, чтобы она не казалась каким-то странным реликтом, пережитком эпохи. Чтобы эта идея стала чем-то обыденным, повседневным. И любой обыватель мог понять: да, царь возможен, Земский собор — вполне вероятная вещь. И это, я считаю, удалось. То, что в начале 90-х казалось немыслимым, сейчас, как показывают социальные опросы, Интернет, вполне приемлемые идеи.

Те же выступления, как вынос Ленина из Мавзолея, смена и демонтаж советской символики, все это потихоньку начинает выходить на общероссийскую повестку.

В любом случае те «мелочи», которыми занималась «Память» в те времена и которые нам казались какими-то ненужными, они сейчас показывают, что мы не ерундой тогда занимались. Что бы было, если бы Васильева не было.

Я помню выпуски газет, которые проходили через руки 11 людей. Вот даже я встречал некоторых людей из Набережных Челнов, у них была такая традиция, что на газете «Память» они расписывались. Кто прочитал, либо значок ставил, либо телефон оставлял свой, эта газета уже ходила по рукам. Скотчем, бывало, заклеенная. Таких нюансов мы тогда не знали. А оказывается, люди помнят, хранят и в целом положительно отзываются. Вот эти мелочи, оказывается, имеют место быть и, налетая друг на друга, создают ком.

После смерти Дмитрия Васильева Национально-патриотический фронт «Память» провел съезд, на котором принял решение продолжать дальше путь, намеченный воеводой. Через некоторое время произошел раскол, впервые с тех самых лет, когда против Васильева была проведена смертельная по исходу спецоперация под руководством Филимонова. Дмитрий Демушкин — один из лидеров «Русского марша» — поясняет, что для него «Память» закончилась со смертью Васильева. Для него лично и для всего национального движения в России гибель патриарха русского фашизма означала конец старой формации борьбы за власть в государстве, а если говорить шире, то и формации самого государства.

— Первоначальное мнение о «Памяти» было не очень позитивное по причине того, что я был выходец из РНЕ. А в РНЕ в те годы посмеивались над «Памятью». Были 1996–1997 годы, какими были отношения к «Памяти»? Ровно такими, которые Баркашов излагал официально. Но на самом деле, действительно, на фоне РНЕ никакая организация из себя ничего не представляла. Потом уже я лично познакомился с Дмитрием Дмитриевичем, начали общаться. Хорошие отношения сложились. Он, естественно, другую версию излагал: в личных беседах рассказывал, как он это видел. У каждого свой взгляд. Но тем не менее факт остается фактом: на момент второй половины 90-х годов «Память» уже не существовала де-факто, как организация. Те времена, когда они начинали, я не застал, а они были тогда самой мощной движущей силой. По факту того, что будущие лидеры и вожди вышли из «Памяти», можно говорить о ее значимости. Точно так же, как из РНЕ вышло следующее поколение лидеров.

— Сергей Паук рассказывал, что Д. Д. должен был вам подарить какой-то чудесный меч?

— Да, Васильев считал меня преемником, и должна была состояться передача власти. Я не собирался возглавлять «Память», так как уже возглавлял Славянский союз. Дмитрий Дмитриевич мотивировал это тем, что хочет передать власть человеку от РНЕ, который начал бы новую волну. Передача назначалась три раза, он хотел мне передать меч публично. Но каждый раз Васильев откладывал по разным причинам. Попутно вокруг него крутился темненький мальчик, который его всячески отговаривал от этого, шептал гадости про меня. Говорил, что Демушкину ничего отдавать нельзя, как позже я узнал, это был Александр Белов, он же Поткин, который этому всячески препятствовал, плел интриги. Мы потом с ним обсуждали это, смеялись. Все смешно, и в принципе это нормальная ситуация. Кто истинные союзники, можно понять только в годах. Симпатии и антипатии не имеют никакого отношения к политике по большому счету. Если вы посмотрите, кто был бегуном на длинные дистанции, я так называю организации, то это оказался Славянский союз и ДПНИ.