Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Попытка найти иное решение проблемы лингвистически пестрой общины была предпринята в начале XIII века в Щецине, где немецкие купцы и ремесленники жили вперемежку с местным поморянским населением. Было установлено правило, что «все немцы, живущие внутри крепостной стены… должны принадлежать к приходу св. Якоба… но славянам внутри крепостной стены надлежит ходить в церковь св. Петра» {777} 777 Helbig & Weinrich 1, no. 85, pp. 324–6 (1237); Jürgen Petersohn, Dei siidliche Ostseeraum im kirchlich-politischen Kraftespiel des Reichs, Polens und Danemarks vom 10. bis 13. Jahrhundert (Cologne and Vienna, 1979), pp. 323–4. . Разделение не было абсолютным, поскольку сельское население было предписано и к тому, и к другому приходу, и договор не имел долгой жизни. Для нас существенна сама попытка деления паствы не по территориальному, а по этническому принципу, что должно было способствовать формированию моноязычной общины прихожан, по крайней мере в случае славянского прихода св. Петра. Аналогичный пример деления жителей на разные приходы по языковому признаку имел место в чешском городе Чески-Крумлов (Крумау), где в XIV веке служили «Иоганн, проповедник немцев», и «Николай, проповедник чехов» {778} 778 UB des ehemaligen Cistercienserstiftes Goldenkron in Bohmen, ed. M. Pangerl (Fontes rerum Austriacarum II, 37, Vienna, 1872), no. 79, p. 146, n. 3. .

Как мы видим, двуязычные священники были наилучшим решением вопроса, но имелись и случаи деления паствы по национальному принципу. Чаще же встречались более конфликтные ситуации. В этнически пестрых приграничных областях католической Европы именно соперничество между разными этническими группами играло решающую роль в формировании церковного аппарата. Завоеватели могли навязывать своих представителей, влиятельные группы иммигрантов — продвигать собственных пасторов. Типичным примером первого случая служит частичная англиканизация епископата Уэльса и Ирландии; второго — право немецких поселенцев в Трасильвании избирать пасторов из своей среды. Местные жители могли сопротивляться навязыванию им чужих прелатов, равно как и постепенному выдвижению иноязычного духовенства из среды эмигрантов. Таким образом, в приграничных районах сама Церковь становилась ареной этнического конфликта.

Польская церковь появилась в конце X века и черпала примеры для подражания, культурные модели и кадры у своих западных соседей, в первую очередь Германии. Сам по себе этот факт еще не являлся основанием для беспокойства или противоречий. Однако в XIII веке достигшая Польшу новая волна сельской и городской немецкой колонизации изменила ситуацию с пополнением церковных кадров. Теперь население внутри исторических границ Польши четко делилось на две языковые и культурные группы, следствием чего стало соперничество из-за влияния на кадровую политику церкви. Особенно яркой и показательной фигурой в этой борьбе был архиепископ Гнезно Якуб I Шинка, занимавший это кресло в 1283–1314 годах. Его правление пришлось на то время, когда одни районы подведомственной ему территории, в частности Силезия, переживали стремительную германизацию, другие, например, Данциг, оказались захвачены немцами, а весь регион в целом претерпевал массированную немецкую колонизацию и усиление немецкого влияния в сфере культуры. В этих условиях Швинка занял позицию активного национализма. «Он был таким ярым врагом немцев, — отмечает хронист того времени Петр Циттауский,

«что называл их не иначе как “собачьими головами”. Однажды, когда Иоганн, епископ Бриксенский, в присутствии короля произнес в храме красноречивую молитву по-латыни, архиепископ обратился к королю со словами: “Прекрасный был бы проповедник, если б не был собачьей головой и немцем”» {779} 779 Peter of Zittau, Chronicon Aulae Regiae 1.68, ed. J. Emier, Fontes rerum Bohemicarum 4 (Prague, 1884), pp. 1–337, p. 84. .

Такая же позиция, но выраженная в более корректной форме, прослеживается в местных статутах, изданных Швинкой в 1285 году. Отчасти они были вызваны к жизни неприкрытым желанием «защитить и укрепить позиции польского языка» (ad conservacionem et promocionem lingwe Polonice). Священникам надлежало в воскресной службе на польском языке читать Символ веры, «Отче наш» и «Аве Мария». Исповедь также должна была проходить на родном языке. Учителей можно было принять на работу только при условии, «что они владеют польским языком и могут читать с детьми авторов на польском языке». Заключительное положение более общего плана предусматривало, что «никто не может быть допущен к сану и исцелять души, если не является уроженцем этой земли и не владеет ее языком» {780} 780 Codex diplomaticus Maioris Poloniae, ed. Ignacy Zakrzewski and Franciszek Piekosinski (5 vols., Poznan, 1877–1908), 1, no. 551, pp. 510–15; of 1326: ibid. 2, no. 1061, p. 396. . Эта бескомпромиссная позиция, которую в 1326 году подтвердил на провинциальном синоде и преемник Швинки, давала польскому языку статус единственного языка церкви и школы. Кандидаты в священники или учителя были обязаны сдать языковой экзамен.

Межнациональные трения отчетливо проявились и в разногласиях между архиепископом Швинкой и епископом Иоанном Краковским, приведших в 1308 году к смещению последнего. Среди выдвинутых против него обвинений (в частности, и от имени его собственных прихожан), значились «попытки выслать за пределы Кракова господина Владислава, герцога Краковского и полноправного наследника, стремление изгнать польский народ и отдать их ремесленные мастерские и имущество чужеземцам». Ему даже предписывалась такая клятва: «Если мне не удастся завершить начатое дело и изгнать с этой земли польский народ, то я скорее умру, чем останусь жить!» Во время дознания показаниями по меньшей мере десяти свидетелей было подтверждено обвинение его в отказе назначать поляков на какие бы то ни было церковные должности в Кракове: «он не выдвигает поляков, а все больше иностранцев и немцев»; «он не выдвигает достойных поляков, утверждая, что они не годятся для сана»; «он не выдвигает поляков, уроженцев этой земли, а только иностранцев — немцев». Пожалуй, самым важным из всех было обвинение в «клятвопреступлении.., поскольку при посвящении в сан он поклялся прелатам, что никогда не допустит и не облечет ни одного немца саном в церкви Кракова, но, поступая вразрез с собственной клятвой, он набрал в церковь Кракова фактически одних только немцев» {781} 781 Monumenta Poloniae Vaticana 3: Analecta Vaticana, ed. Jan Ptasnik (Cracow, 1914), pp. 82, 90, 86, 88–9, 87, 90, 92, 93, 84–5. . Если при посвящении Иоанна в епископский сан такая договоренность действительно существовала, то она свидетельствует о реальных попытках претворения в жизнь решений синода 1285 года, касавшихся исключительного права на духовную карьеру представителей одной национальной группы. Однако вероятнее всего, что этнический состав духовенства в целом соответствовал составу населения, и немецкая иммиграция во владения польской короны неизбежно вела к возрастанию числа церковных должностных лиц из числа немцев. Это, впрочем, не означает, что процесс протекал гладко, направляемый лишь невидимым демографическим перстом. В решениях синода 1285 года, как и в тексте клятвы посвящения епископа Краковского и в последующем его отстранении, усматриваются черты политической кампании с целью остановить германизацию польской церкви.