Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда

Таким образом, в сфере прямого налогообложения свобода маневра у королевы была крайне невелика. Иногда приходилось допускать, чтобы города изъявляли покорность по доброй воле, и не добиваться, чтобы они расплачивались как полагалось. Эта ситуация объяснялась не только бедностью податных или их недобросовестностью, но и тем, что собирать налоги было трудно. Согласно римскому праву некоторые представители городской верхушки, избираемые из числа куриалов, должны были ежегодно обходить собственников, требуя подати, сбор полной суммы которых они гарантировали собственным имуществом. В областях, где земля была сосредоточена в руках немногих, эта задача могла показаться легкой. Но там, где крестьянских парцелл было больше, чем крупных поместий, работа сборщика становилась сложной. Ему приходилось снова и снова приходить к мелким землевладельцам, которые при его приближении могли обратиться в бегство. Часто суммы, которые сборщик не сумел выбить, он был вынужден выплачивать из своих средств. Так было в Оверни, где эта система грозила вот-вот рухнуть. Брунгильде пришлось в начале 590-х гг. реформировать земельный налог, несомненно, изменив размер минимального облагаемого состояния. Тогда же она освободила от налогов земли церквей и монастырей и личные владения клириков {700} 700 Там же. X, 7. . Об этих людях во всяком случае было известно, что налоги они платят плохо; несомненно выгодней было поощрять их к молитвам, чем навлекать на себя их проклятия.

Видимо, Брунгильда смирилась с тем, что дело неизбежно идет к сокращению прямого налога, но при этом время от времени пыталась сохранять то, что еще можно было сохранить. Впрочем, разве она не смогла спасти главное в старой системе? В конце жизни Григорий Турский еще считал нормальной ситуацию, когда графы городов ежегодно ездят во дворец, чтобы вносить налог в казну {701} 701 Там же. X, 21. . Коль скоро это не касалось Тура, он против этого не возражал.

Однако государственный бюджет страдал от этой потери доходов. Чтобы ее компенсировать, Брунгильда была вынуждена настаивать на конфискации имущества у лиц, которых королевский суд признавал виновными. Идеальным был вариант, когда выявляли недоимку или уклонение от выплаты налогов. Присутствие дворцового графа — председателя королевского суда — среди податных переписчиков в 589 г. позволяет догадаться, что решался вопрос, важный для политики Брунгильды. В 590 г. в ходе одного дела, тоже связанного с налоговыми вопросами, дворцу удалось захватить имущество сыновей Ваддона, бывшего майордома Хильперика. В связи с этим Брунгильда и Хильдеберт II сумели также добиться от обвиняемых, чтобы те показали им тайник, где отец укрыл часть казны Гундовальда {702} 702 Там же. .

Поскольку возможность изъятий такого рода в вотчинах аристократов сохранялась, Меровингам можно было не тревожиться из-за падения собираемости налогов. Конечно, аристократы, которым надоедало, что их разоряют за каждое вероломство, вскорости обвинят Брунгильду в алчности {703} 703 Fredegarius Scholasticus. Chronicarum libri IV. IV, 21. . Но пока что королевский суд и государственная казна как нельзя эффективней сотрудничали ко взаимной выгоде.

Правосудие Брунгильды

Кстати, не было ли восполнение нехватки средств имплицитной логикой всей меровингской юстиции? Пусть одновременно очень строгие и очень христианские положения права, которые содержатся в «Decretio Childeberti», не застят нам глаза. Когда Брунгильда снимала маску законодателя, чтобы вернуться к обязанностям судьи, все менялось.

Возьмем наиболее известный случай, с воодушевлением пересказанный Григорием Турским. Около 585 г. возникла ссора между двумя турскими аристократами, Сихаром и Храмнезиндом. Она выродилась в жестокую файду, в ходе которой обе семьи поочередно совершали убийства и грабежи. Дело было улажено в местном суде: Сихара признали виновным в первом нападении и присудили к выплате противнику штрафа — композиции, чтобы восстановить мир {704} 704 Григорий Турский. История франков. VII, 47. Из последних работ об этом известном деле см.: Depreux, Philippe. Une faide exemplaire?À propos des aventures de Sichaire: Vengeance et pacification aux temps mérovingiens // La vengeance, 400–1200. Sous la direction de Dominique Barthélémy, François Bougard, Régine Le Jan. Roma: Ecole française de Rome, 2006. P. 65–85, a в историографической перспективе — Geary, Patrick. Gabriel Monod, Fustel de Coulanges et les “aventures de Sichaire”: La naissance de l'histoire scientifique au XIX e siècle // Ibid. P. 87–99. . Через несколько лет оба кума снова подружились и даже устраивали совместные трапезы. Однако во время одного из таких пиров, сопровождаемого обильными возлияниями, Сихар пошутил: может, в семье Храмнезинда многие и погибли в ходе файды, но все-таки дела у него идут превосходно — в конечном счете он должен быть благодарен Сихару за убийства. Храмнезинд не оценил юмора. Он дождался, пока сотрапезник заснет, и раскроил ему голову — «пилой», уточняет Григорий Турский, имевший склонность к выразительным деталям. Затем Храмнезинд раздел труп Сихара и повесил его на хорошо заметный сук, чтобы для родственников последнего оскорбление было очевидным.

Если первая часть дела соответствовала обычаям борьбы соперничающих группировок, то второй эпизод скорей напоминает ссору пьяных. В самом деле, протрезвев, Храмнезинд понял, насколько серьезно то, что он сделал. Он отправился во дворец, чтобы просить прощения у короля. Аудиенция произошла в церкви, и убийца изложил свое дело. Но, как пишет Григорий, Брунгильда дала понять, что «разгневалась» {705} 705 О демонстративном «гневе» королей см.: Althoff, Gerd. Ira regis: Prolegomena to a history of royal anger // Angers past: the social uses of an emotion in the Middle Ages. Edited by Barbara H. Rosenwein. Ithaca; London: Cornell University Press, 1998. P. 59–74. . Тогда Храмнезинд понял, что надеяться ему не на что, и отправился в добровольное изгнание до лучших времен {706} 706 Григорий Турский. История франков. IX, 19. .

При виде такого правосудия только руками разведешь, потому что руки у него связаны. По-хорошему Брунгильда должна была бы приговорить Храмнезинда к смерти согласно римскому праву или к очень большой композиции согласно салическому закону. Но этот человек происходил из могущественной семьи, имел превосходные связи при дворе и не был идиотом, в отличие от Сихара. Он мог когда-нибудь оказаться полезным. К тому же, если верить Григорию Турскому, преступление было совершено в приступе гнева: если бы оно замышлялось заранее, Храмнезинд не воспользовался бы пилой, придавшей мести довольно нелепый вид.

Однако мог ли дворец оправдать этого растерявшегося убийцу? Конечно, нет. Известно, что жертва, Сихар, принадлежала к «клиентам» Брунгильды. Он был ее «верным» и человеком, ей обязанным; через два века его бы назвали «вассалом». Кроме того, Сихар в прошлом оказывал услуги, коль скоро в его ближайшем окружении находился человек, передавший налоговым дознавателям податной список Тура [139] Его звали Авдин; Григорий Турский, естественно, имеет о нем очень дурное мнение (История франков. VII, 47). . Короче говоря, королева не могла оставить убийство Сихара безнаказанным, не рискуя утратить верность семейной группировки, как можно догадаться, влиятельной в Туре. К этим местным верхам, которые могли стать альтернативной властью в городе, если бы епископ Григорий изменил, следовало относиться бережно.