Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда

Однако имя Брунгильды людям IX в. было еще было довольно знакомо. Возможно, потому, что образ этой королевы имел и четвертое измерение — литературный персонаж. Эпопеи каролингских времен, к сожалению, известны очень плохо. Карл Великий, по словам его биографа Эйнхарда, велел записать «старинные варварские песни, которые воспевали деяния и войны прежних королей» {1051} 1051 Эйнхард. Жизнь Карла Великого / пер. М. С. Петровой // Историки эпохи Каролингов. М.: РОССПЭН, 1999. 29 (с. 30). . От этого сборника, увы, ничего не осталось. Лучше всех сохранились две каролингских эпопеи — латинское сочинение IX в. «Вальтарии» и поэма на древневерхненемецком «Песнь о Гильдебранде». Там встречаются такие великие персонажи прошлого, как Аттила, Теодорих (Дитрих) или бургундский король V в. Гундахар (Гунтер). Из этих кратких упоминаний романтические историки XIX в. сделали вывод, что германские народы ревностно хранили устную память о великих людях из своей истории: если в IX в. поэты оплакивали несчастья бургундов V в., неминуемо надо предположить, что подобные песни были в ходу четыреста лет. На самом деле такая гипотеза не выдерживает проверки. Во-первых, каролингские поэты, произведения которых сохранились, были людьми учеными: материал для своих рассказов они могли черпать в библиотечных книгах, а не обязательно в народных песнях. Во-вторых, авторы эпопей довольствовались тем, что брали из источников некоторые имена персонажей и отдельные факты, по которым последних можно было опознать: так, они сообщали, что Теодорих Великий сражался с Одоакром и что Аттила был могущественным королем гуннов, но не более того. На основе этих минимальных сведений они придумывали оригинальные сюжеты, не претендовавшие на историчность, потому что для эпического рассказа было характерным только эстетическое единство. Кстати, каролингские поэты ставили целью не знакомство аудитории с событиями прошлого, а, напротив, отражение реалий своего времени. Может быть, «Вальтарий», три героя которого калечат друг друга, прежде чем прекратить бой при всеобщем ликовании, был ироническим отражением междоусобной войны сыновей Людовика Благочестивого {1052} 1052 О каролингской эпопее: Boyer, Régis; Buschinger, Danielle; Crépin, André. L'épopée. Turnhout: Brepols, 1988. [Typologie des sources du Moyen Âge occidental; 49.] P. 41–52. .

Хотя эти редкие обломки эпической поэзии IX в. никакого упоминания о Брунгильде не сохранили, похоже, есть основания предполагать, что существовала героиня по имени Brunehilde; для нее несомненно остались только имя, титул королевы и воспоминание, что ее муж был предательски убит. Подобную перемену сделала возможной «Книга истории франков», уже предложившая романтическую трактовку этого персонажа. Если Brunehilde присутствовала среди героев каролингского эпоса наряду с Дитрихом, Аттилой и Гунтером, это может объяснить новое совместное появление этих персонажей в эпопеях XII–XIII вв.

Рождение королевы Франции

Тем не менее вступление Запада в феодальную эпоху было отмечено не резким подъемом мирской поэзии, а продолжением ученых изысканий под сенью монастырских галерей. Благодаря постепенному исчезновению каролингского порядка образы великих женщин прошлого открывали заново. При помощи библиотек, укомплектованных лучше, чем считалось долгое время, стало возможным вновь собрать из разрозненных фрагментов образ Брунгильды.

Первую попытку синтеза предпринял монах Аймон Флерийский, незадолго до тысячного года написавший монументальную «Историю франков». Похоже, он работал в прекрасных условиях. Монастырь Флери располагал копиями «Истории» Григория Турского и «Хроники» Фредегара; кроме того, Аймон имел доступ к письмам Григория Великого и к нескольким стихам Фортуната. Поэтому для периода с 560 по 613 г. он составил детальную и сравнительно полную картину. Ни одно из предыдущих произведений не может с ней соперничать. Однако, интерпретируя саму личность Брунгильды, Аймон оставался в плену каролингской историографической традиции, главным источником которой была «Книга истории франков» {1053} 1053 Aimonius Monachus Floriacensis. Historia Francorum // Patrologiae cursus completus. Accurante J.-P. Migne. T. 139. Lutetiae Parisiorum: Migne, 1880. [2: Series Latina.] III и IV, 1. . Тут и там у него встречаются коварные замечания: «Фредегонда была женщиной красивой, рассудительной в совете, а в хитрости ей не было равных, за исключением Брунгильды» {1054} 1054 Ibid. III, 17 (p. 730). . Что касается заключительного суждения, оно оказалось очень суровым: Брунгильда заслужила понесенную ей кару алчностью и тем, что погубила членов своей семьи; кроме того, она выказала гордыню, присвоив власть, желать которой женщины не вправе.

Тем не менее Аймон Флерийский был не лишен профессиональной добросовестности. Он не пожелал игнорировать множество положительных свидетельств, на которые наткнулся, даже если это несколько нарушило цельность созданного им портрета. Поэтому под конец он добавил один важный оттенок:

Однако она не была злодейкой во всех отношениях. Она с уважением почитала церкви Бога и Его святых, каковые построили предшественники, а сама строила новые, благочестиво и в большом количестве [следует список основанных ей заведений, где Аймон отмечает особое почитание королевой святого Мартина — Прим. авт.] Строения, которые она так прочно возвела, можно видеть и поныне, и они столь многочисленны, что кажется почти невероятным, как одна женщина могла воздвигнуть столько, и не только в Австразии и в Бургундии, где царствовала, но и во всех областях Франции {1055} 1055 Ibid. IV, 1 (p. 767). .

Ему осталось только отметить, что на царствование Брунгильды в Галлии пришелся великий век святости, когда спасения во славе удостоилось множество епископов и аббатов. Читатели могли делать из этого выводы, какие хотели.

Короче говоря, первый автор, сумевший воссоздать историю Брунгильды, уже не знал, что думать: данные источников и выводы предшественников как будто противоречили друг другу. Но в феодальной Франции королева, строящая церкви, вызывала симпатии. Поэтому чуть позже 1025 г. монастырь святого Мартина в Отёне вспомнил о своей основательнице. Сочиняя одно житие, монахи, населявшие отныне обитель, напомнили, что Брунгильда когда-то сделала в пользу заведения огромный земельный дар {1056} 1056 Vita s. Hugonis, monachi Aeduensi. II (p. 761). . Но прежде всего они подчеркнули, что Григорий Великий направлял письма, поставившие монастырь под защиту. А в XI в., когда эталоном служил Клюни, не было ничего ценнее папских привилегий. Поскольку оригинальные документы сгорели во время набега арабов на Отён в 725 г., ссылка на «Регистр Григория Великого» дала обители святого Мартина Отёнского престиж неоспоримой древности и надежду на юридическую защиту владений.