Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда

Однако пусть нас не обманывает напыщенный стиль имперской канцелярии. Ведь в письмах к византийским корреспондентам император добавлял к перечню своих титулов «ПОБЕДИТЕЛЬ ФРАНКОВ» [3] Согласно Агафию (О царствовании Юстиниана. I, 4), уже Теодоберт I критиковал Юстиниана за использование терминов «Francicus, Alamanicus, Gepidicus et Langobardicus». Поскольку Юстиниан никогда не использовал оба последних эпитета, появившиеся только со времен Юстина II, можно задаться вопросом, не придумали ли этот прецедент франкские послы 580 г., чтобы потребовать от Маврикия ограничить притязания; см. также Whitby, Michael. The Emperor Maurice and his historian: Theophylact Simocatta on Persian and Balkan warfare. Oxford: Clarendon press, 1988. P. 4–5. . Но при обращениях к меровингской королеве учтивость и осторожность побуждали его ограничивать притязания. Может быть, этого расхождения достаточно, чтобы обнаружить ловушку византийской риторики. Официальный язык, изобилующий реминисценциями из классики, требовал подобных экзерсисов в универсалистском стиле. Поверив таким пропагандистским речам, византийских императоров часто представляют завоевателями-прожектерами. А ведь на деле византийской дипломатии был свойствен скорее прагматизм. План отвоевания римского Запада всегда оставался мечтой, но мечтой со слишком отдаленными перспективами, чтобы когда-либо жертвовать ради нее необходимостью защищать восточные провинции. Даже христианский универсализм византийских императоров допускал странные случаи амнезии. Например, в римской провинции Африка в V в. без малейшего подобия foedus'a возникло королевство вандалов, и варвары-еретики там преследовали римлян-католиков. Однако Константинополь в 475 г. согласился признать новое государство. Поскольку у императора тогда не было средств, чтобы отвоевать Африку или защитить единоверцев, он предпочел закрыть глаза. В тот же период византийцы признали языческую франкскую власть в Галлии, зная, что вернуть эту провинцию невозможно.

Однако Италия представляла собой особый случай. На полуострове находился такой важный символ, как Рим, и империя не могла решиться оставить бывшую столицу. На века этот город стал постоянным яблоком раздора между Византией и варварскими королевствами. Брунгильда то и дело собиралась начать в Италии войны из-за него. Но по-настоящему западным Рим станет только благодаря большой политике Карла Великого.

Со времен смещения Ромула Августула в 476 г. Византия пыталась вернуть контроль над Италией. Поскольку у императора Зенона (474–491) не было солдат, которых бы он мог выделить для этого, задачу свергнуть Одоакра и возвратить эту территорию императору он возложил на остготов Теодориха Великого. Когда Теодорих предпочел оставить завоеванное себе, Византия согласилась признать фактическое положение дел. Но от идеи возвращения Италии она так никогда и не отказалась.

Из-за нехватки военных средств Константинополь был вынужден идти на уловки, и некоторые из них были изощренными. Так, император Анастасий (491–518) вступил в тайный союз с бургундами долины Роны и франками с Северной Луары. В 507 г. оба этих народа нарушили мир в Европе, которого желал король Италии, и напали в Южной Галлии на вестготов Алариха II, остготских союзников. Теодорих попытался ввести войска в Галлию, чтобы восстановить спокойствие, но император его упредил, отправив византийский флот крейсировать вдоль адриатических побережий. Король остготов был вынужден остаться, чтобы защищать Италию, и не смог помешать тому, чтобы Аларих II нашел смерть в сражении при Вуйе, а Аквитания была завоевана франками. Когда Теодорих в 508 г. вновь обрел свободу маневра, франко-бургундская коалиция уже дошла до Арля и осадила город. Остготы смогли спасти от катастрофы только вестготский Прованс, аннексировав его.

Для византийцев операция 507–508 гг. стала настоящим шедевром, иначе говоря превосходной работой, поскольку обошлась недорого. За бургундскими королями просто подтвердили римский титул «магистр милитум», а Хлодвигу император Анастасий отправил инсигнии почетного консула, с которыми тот проехал по улицам Тура. Потратив эти безделушки (и несомненно некоторое количество тайно выплаченных номисм), империя сумела подорвать блистательную дипломатию Теодориха, расколоть западные королевства и заставить несколько тысяч варваров перебить друг друга на пуатевинском плато и под стенами Арля [4] Хотя, если присмотреться, «варварские» армии 507–508 гг., похоже, минимум наполовину состояли из западных римлян… .

Преследуя те же цели, император Юстин I (518–527) в 520-х гг. вступил в переписку с италийскими сенаторами, давая им понять, что скоро в Италии восстановится законная римская власть. Те же надежды он внушил папе Иоанну I, прибывшему в 526 г. в Константинополь в качестве посла Теодориха Великого. Эти происки уязвили короля остготов, почувствовавшего себя преданным римской аристократией, хотя он всегда ее уважал и почитал. Он отреагировал резко, посадив папу в заточение и осудив на смерть нескольких сенаторов, которых счел зачинщиками мятежа. Из-за этой поспешной реакции старого остготского короля утратил жизнь философ Боэций. Недорогой ценой Византии удалось повредить репутации Теодориха Великого, вызвав при этом трения между варварами-арианами и римлянами-католиками. Все это приближало день, когда империя вернется в Италию.

Юстиниан

Если для первых попыток вооруженной интервенции Византии на Западе была характерна строгая экономия людей и средств, этот выбор был связан прежде всего со затруднениями перманентной войны, которую империя вела с Персией. Но в 531 г. со старым врагом был подписан «вечный мир». Новый император Юстиниан (527–565) наконец располагал достаточными людскими и финансовыми средствами, чтобы перейти непосредственно к операциям на Западе.

Теперь у византийских авторов мурлычащая риторика универсализма превратилась в «кригсшпиль», и на варварский Запад ринулись императорские армии, о которых он уже подзабыл. Первой жертвой стала вандальская Африка, павшая почти без сопротивления в 534 г. и немедленно реорганизованная в византийскую провинцию. В других западных королевствах поняли: имперцы вернулись в западную часть (pars occidentalis), чтобы остаться там навсегда, а не затем, чтобы взять добычу.

Набравшись уверенности после первого успеха в Африке, Юстиниан велел полководцу Велизарию вторгнуться в остготскую Италию. Поводом для интервенции было убийство дочери Теодориха Великого, Амаласунты. Действительно, после смерти ее отца в 526 г. эта энергичная и просвещенная королева приняла регентство над королевством Италией от имени своего сына Аталариха. Когда последний в 534 г. умер, Амаласунта попыталась найти новое мужское лицо для фасада остготской монархии, разделив трон со своим родственником Теодахадом, обаятельным бездельником. Но, едва став королем, последний проявил себя менее сговорчивым, чем ожидалось, и в конечном счете велел убить Амаласунту весной 535 г. Поскольку королева остготов официально была союзницей империи, Юстиниан счел своим долгом отправить войска в Италию, чтобы отомстить за нее. Однако Прокопий в «Тайной истории» дает понять, что к убийству была причастна жена Юстиниана, Феодора. Оценивая это свидетельство, надо, конечно, учитывать ненависть, какую Прокопий питал к императрице {42} 42 Joye, Sylvie; Knaepen, Arnaud. L'image d'Amalasonthe chez Procope de Césarée et Grégoire de Tours: portraits contrastés entre Orient et Occident // Le Moyen Age. III/2 (2005). P. 243. , но вероятность, что Византия сама создала casus belli, оправдывающий вторжение в остготское королевство, исключать нельзя.