Александр Широкорад - Русские и украинцы. Братья по вере и крови

Кулиш тоже пытался создать русско-украинское эсперанто. Но, в конце концов, он признал, что такая «отдельная словесность» не нужна, поскольку лучшие малорусские умы такую словесность уже создали. И эта словесность — «общерусская» (или «русская»).

Кирилло-мефодиевский период Кулиша выразился в «Повести об украинском народе» — «компиляции шкодливых выдумок, которые наши летописцы выдумывали про ляхов, да тех, что наши кобзари сочиняли про жидов, для возбуждения или для забавы казакам пьяницам, да тех, которые разобраны по апокрифам старинных будто бы сказаний и по подделанным еще при наших прадедах историческим документам. Это было одно из тех утопических и фантастических сочинений без критики, из каких сшита у нас вся история борьбы Польши с Москвою» — так охарактеризует повесть ее автор спустя 30 лет.

В «Записках о Южной Руси» Кулиш говорит: «Следует ли делить наречие Польское и Мазовецкое, Краковское и Горское. В том же убеждают нас и самые сочинения русских, в разных местах напечатанные, как-то: в Вильне, Остроге, Львове, Заблудове, Почаеве, Унинове, Супрасле и др. Если сравнить эти книги между собой, то, несмотря на разность места и времени, язык их везде один и тот же. Итак, в Великорусских землях: Малой, Червонной, Белой и Черной Руси одно и то же наречие было всегда в употреблении. А посему даже до XVIII столетия называлось оно без всякого прибавления, просто русским языком, а о Белорусском или Малорусском (языке) и не упоминалось» [165] Кулиш П.А. Записки о Южной Руси. Киев, 1994. С. 270. .

Забегая вперед, скажу, что, по моему мнению, в 1920-х годах руководство большевиков упустило шанс сблизить языки граждан РСФСР и УССР и постепенно вернуться к единому языку Руси. Разумеется, речь идет о крестьянской мове, на которой они говорили в 1920–1925 гг.

Замечу, что большевики и так ввели тысячи новых слов в русский язык в 1917–1930 гг. В результате можно говорить о разном диалекте эмигрантов и советских граждан в 30—40-х годах XX века. Известны случаи, когда иностранные шпионы из белоэмигрантов «горели» на эмигрантском диалекте. Они не знали слова «авоська», говорили «ледник» вместо «холодильник» и т. д.

Собственно, ничего в этом нового нет. Например, около 2000 г. в Южной Корее был создан северо-южнокорейский словарь объемом 50 тысяч слов! Замечу, что до 1950 г. в обеих частях Кореи говорили на одном и том же языке.

Так что в 1920—1930-х годах большевики могли бы вспомнить, что наши великие предки говорили «друкарня», а вот «типография» — это германизм, навязанный нам царем Питером.

Единый язык украинцев и русских — это не фантазия Шевченко и Кулиша. Я свободно читаю переписку малороссийских полковников конца XVII — начала XVIII века. Украинский крестьянин в 1922 г. что в Киеве, что в Брянске не нуждался в переводчике, его везде понимали без труда. Посмотрим десятки, если не сотни советских фильмов 30—70-х годов, где герои говорят по-украински. Там есть субтитры? Да и сейчас, в XXI веке, нам совсем не нужен переводчик для просмотра этих фильмов.

Сейчас же на Украине сельскому населению буквально навязывают новояз. Замечу, что в оном новоязе десятки тысяч (!) слов было изобретено в 1991–2005 гг. Одних только математических, медицинских и военных терминов «оранжевые» лингвисты изобрели тысячи.

Ну а диалекты, на которых веками разговаривало население Киевщины, центральных и северных областей Украины, сейчас власти именуют «суржиком», «испорченным украинским языком». На нем запретили людям разговаривать в учреждениях, учебных заведениях, детских садах. Людей, говорящих на суржике, публично унижают. По телевидению периодически показывают издевательские «похороны» суржика и т. д. Представим, что по французскому телевидению покажут похороны прованского, гасконского и корсиканского языков! Гарантирую серьезные беспорядки. А ведь там процент использования этих языков куда ниже, чем на Украине — суржика.

Даже виднейший националист начала XX века, глава Центральной Рады Михаил Грушевский украинскому языку так и не научился. «До конца жизни русским он будет владеть куда более свободно. Любая бумажка, написанная им на „великом и могучем“, вполне удобочитаемая. Конечно, не Пушкин. Но нигде — ни в полиции, ни в университете на непонимание Грушевского не жаловались.

Украинские же „перлы“ академика звучат как наглая издевка над „солов'їною мовою“. Читая Грушевского, и не поверишь, что она вторая по благозвучности после итальянской. Просто терновые „заросли“ какие-то: „Ось от того, про мене, ми до Москви у неволю попали, що вискочив з неволі лясської, до Москви почали присикуватись, а якби пан Зіновій (це вже тут він й не дуже винен) перше улагодивсь гарненько у себе дома, добре Украйну арештував (?), то й не було б цього нічого…“

Белиберда какая-то! „Добре Украйну арештував“ — это что значит? Арестовал? Но как можно арестовать целую страну?

И кого, извольте спросить, назначить ее охранять, чтобы не сбежала? Ногайских татар?» [166] Бузина О.О. Тайная история Украины-Руси. С. 316–317. .

Впрочем, я тут немного упрощаю, чтобы быть понятнее читателю, не являющемуся профессиональным историком.

«Когда среди Галицких селян-русинов агитаторы-украинофилы начали внедрять термин „украиноцы“, селяне очень обижались такому названию: „Прозывают нас украинцами, а ведь мы ничего не украли“. Поэтому „украинофилам“ пришлось выдумать легендарное племя „укров“, по аналогии с реальным племенем „угров-венгров“. Однако в этом случае получалась новая нестыковка — в этой новой „истории“ не оставалось места руссам, которые создали Русь. Из этой ловушки Грушевский так и не смог выбраться, поэтому его работы не воспринимались серьезными историками-современниками. Однако для культурно невежественных и малограмотных масс годились любые теории, что и было использовано на территории Руси в начале XX в. для смены культурной самоидентификации русинов-малоросов. Термин „украинец“ впервые был использован в Австро-Венгрии на официальном уровне в 1898 г. для переписи населения. В 1912 г. его впервые применил император Франц-Иосиф, а в 1915 г. императорский Меморандум заявил о необходимости исключительного употребления названия „украинец“ в отношении русинов. Термин „украинец“ официально легализовал новый император Австро-Венгрии Карл I в августе 1917 г. Он постановил называть „украинцами“ австрийских русинов греко-католического вероисповедания. Он планировал создать на территории проживания Галицких и буковинских русинов-украинцев коронный край „Украина“ и уравнять его статус в империи с Австрией и Венгрией. Однако впоследствии, убедившись в их неспособности к государственному строительству, стал поддерживать поляков и включение Восточной Галиции в состав Польши. Название „Украина“ осталось в резерве для территории Юго-Западной Руси — „Большой Украины“» [167] Мирошниченко Ю.Р., Удовик С.Л. Русь-Украина. Становление государственности. Т. II. С. 229. .