В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

8 ноября 1568 года, когда Филипп совершал богослужение в соборе и стоял в полном облачении пред алтарем, вдруг вошел в церковь Алексей Басманов, царский любимец, с опричниками. По его приказу прочтен был соборный приговор о низложении митрополита. На глазах народа, пораженного ужасом, совершилось неслыханное дело: опричники кинулись на митрополита, сорвали с него святительское облачение, набросили на него ветхую, изодранную монашескую одежду и с позором, метлами, выгнали его из церкви. Народ со слезами бежал следом за ним, когда его везли, посадив на дровни. «Молитесь!» — говорил он народу… Лицо его было светло, и он ласково благословлял людей.

Филиппа отвезли сначала в Богоявленский монастырь в заключение; здесь целую неделю просидел он в смрадной темнице, в оковах, томимый голодом. Царь хотел было осудить его на сожжение, так как клеветники обвиняли его между прочим в чародействе; но по ходатайству духовных лиц согласился оставить ему жизнь. Между тем царь беспощадно истреблял род бояр Колычевых. Говорят, будто он прислал Филиппу отсеченную голову одного из любимых его родичей и велел сказать: «Вот твой любимый сродник: не помогли ему твои чары!». Святитель поклонился до земли перед головой, благословил ее, с любовью облобызал и отдал принесшему. Наконец, по приказу царя Филипп был удален из Москвы и сослан в заточение в Тверской Отроч монастырь. Скоро здесь он и умер мученической смертью.

Когда царь с опричниками ехал в Новгород творить кровавую расправу, Малюта Скуратов по пути заехал к Филиппу в монастырь просить благословения.

— Я благословляю только добрых и на доброе! — ответил святитель.

Тогда Малюта задушил его подушкой, а затем пустил молву, что он задохнулся от сильного жара в келье.

Впоследствии Филипп был причтен к лику святых. Мощи святого мученика ныне покоятся в Успенском соборе в Москве.

Уже погибли почти все лица, которые во время болезни царя склонялись на сторону его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, но сам Владимир еще оставался жив. До какой степени ему не доверял царь после болезни своей, видно из того, что несколько раз брал с него записи (письменные обязательства) верно служить и ему, царю, и сыну его. Князь Владимир должен был при этом обещать, что пойдет войной даже на своего родного брата, если прикажет царевич; донесет ему даже на свою мать, если та умыслит ему какое зло, и прочее.

Царь переменил у Владимира всех бояр и слуг, из одной волости перевел его в другую, наконец, и совсем покончил с ним. По одному известию, князь замышлял перейти в подданство Сигизмунду. Так ли это было действительно или это была клевета — трудно судить; но вначале Владимир Андреевич погиб. По одним известиям, он был осужден в присутствии царя выпить отраву, по другим — ему была отрублена голова. С ним вместе казнены были его жена, дети, и даже служанок, выразивших сочувствие своим господам, расстреляли.

Ненасытная злоба кипела в сердце Иоанна; никакие жертвы, казалось, не могли утолить ее: очевидно, страшная душевная болезнь обуревала его. Вечный страх измены помрачал ум его, делал его злобным, жестоким. Страшась сам всего, он хотел страшить всех… Мало того что он беспощадно истреблял боярские роды, он хотел быть страшен и простому люду.

Несомненно, что опричники своими доносами и клеветами разжигали все пуще и пуще больную душу Иоанна.

Летом 1569 года явился к царю какой-то бродяга с доносом, что новгородцы хотят предаться польскому королю. Доносчик заявил, что написана даже грамота к королю и хранится в Софийском соборе, за образом Богоматери. Царь отправил в Новгород доверенное лицо вместе с доносчиком, и грамота действительно нашлась в указанном месте. Говорят, что доносчик из мести новгородцам, чем-то обидевшим его, сам сочинил грамоту и очень искусно подписался под руку архиепископа и некоторых влиятельных новгородцев.

Царь поверил доносу. Новгородцы и псковичи, среди которых еще жили предания о старых вольностях, могли казаться ему подозрительными. Весьма вероятно, что в Новгороде, вдали от Москвы, смелее, чем где-либо, поговаривали о бесчинствах опричины, и слухи об этом могли доходить до царя. Он еще раньше доноса выселил из Новгорода и Пскова несколько сот семей; теперь же, имея благовидный повод, решился этим городам дать надолго острастку.

В декабре 1569 года он предпринял поход на север. Не только опричники были с царем, но он вел с собою будто на настоящую войну и отряд войска. Разгром начался с границ бывших тверских владений, от города Клина до Новгорода. Опричники врывались в города, грабили, били кого попало, даже убивали людей неведомо за что. Особенно сильно пострадала Тверь.

2 января 1570 года прибыл в Новгород передовой отряд царской дружины и занял все пути из города, чтобы ни один человек не ушел отсюда. Во всех подгородных монастырях начальники этого отряда запечатали казну, захватили игуменов и иноков числом более 500; взяты были под стражу и священники новгородских церквей; знатнейших жителей, купцов, приказных людей также забрали под стражу, а имущество их опечатали.

6 января вечером прибыл царь со всем двором, с полутора тысячами стрельцов, и остановился на Торговой стороне, на Городище. На следующий день отдано было первое приказание: захваченных игуменов и монахов бить палками до смерти и трупы развозить по монастырям для погребения. На третий день по приезде, в воскресенье, государь отправился в кремль, к Святой Софии, к обедне. На Волховском мосту, по стародавнему обычаю, владыка Пимен со всем собором, с крестами и иконами вышел встречать государя. Владыка хотел осенить его крестом, но Иоанн не подошел к кресту, а начал гневно говорить владыке:

— Ты не пастырь и не учитель — но волк, хищник, грабитель, изменник, нашей царской багрянице и венцу досадитель!..

Сказавши это, он приказал владыке служить обедню в Софийском соборе. По окончании службы государь с ближайшими своими опричниками из церкви пошел к владыке в столовую палату. Здесь для высокого гостя был приготовлен обед. Но едва царь отведал пищи, как вдруг завопил страшным голосом. Это было условным знаком нападения. Владыку схватили. Опричники кинулись грабить двор и казну его; хватали его слуг и отдавали под стражу, а потом по царскому приказу ходили по всем монастырям и церквам и забирали церковную казну и утварь.