Николай Лузан - Сталин. Операция «Ринг»

– Всеволод Александрович, я добро помню. Если бы не вы, я бы тут не сидел.

– Ну спасибо. А насчет злата, так у меня кое-что на черный день припасено.

– Золото? Бриллианты?

– Ха-ха, кое-что подороже.

– Да?! – сделал удивленное лицо Миклашевский и, понизив голос, предложил: – Так, может, это перепрятать в надежное место?

– Перепрячем, но сначала надо добраться до Мюнзингена.

– Мюнзингена?

– В ближайшие дни нас должны туда эвакуировать, а оттуда рукой подать до американцев.

– Я с вами, Всеволод Александрович, можете на меня рассчитывать.

– Всему свое время, Игорь. Трусливые крысы уже побежали, идиоты, и попали в лапы Мюллера.

– Всеволод Александрович, я восхищен вашей дальновидностью! – признался Миклашевский и лишний раз убедился, что за маской лицедея скрывается хитрый и расчетливый интриган.

– Терпение и выдержка! Эти самовлюбленные павлины Власов и Жиленков посыпают мелким бисером перед Гитлером. Они думают, что списали Блюменталь-Тамарина. Идиоты! Они одной ногой стоят на краю могилы. Я их всех, всех переживу!

– Да, конечно! Конечно! – поддакивал Игорь и предпринял еще одну попытку вернуть разговор к архиву.

Но Блюменталь-Тамарина было уже не остановить. Отделаться от него Миклашевскому удалось, лишь когда опустела фляжка с коньяком. Покинув квартиру, он отправился в клуб «Сила через радость». Впереди его ждали занятия по рукопашному бою с курсантами вустрауской разведывательно-диверсионной школы. После того как Лемке организовал ему встречу с временно исполняющим обязанности начальника школы капитаном Кенаком Рейхером, они стали проходить на регулярной основе.

Вслед за ним в клуб подъехал Лемке, и с ним новая смена курсантов – пять человек. Их отличали от предыдущей не только отличная физическая подготовка, но и более высокий уровень общего развития. Пока Игорю стали известны их фамилии: Попов, Гуцалюк, Буга, Муха и Орлов. Но на этот счет он не обольщался, скорее всего это были клички. То, как их опекал Лемке, наводило на мысль, что ему предстояло натаскивать не одноразовых агентов, а спецгруппу, которой Рейхер, видимо, отводил особую роль. Какую именно, Миклашевский рассчитывал узнать из разговоров с курсантами и из общения с Лемке. И такая возможность представилась в тот же вечер, Лемке по случаю завершения курса подготовки смены курсантов пригласил его на ужин.

Он состоялся в буфете клуба, на нем присутствовали все те же хорошо знакомые Миклашевскому лица – Ланге и Брунер. После третьей рюмки разговор перешел на две самые острые и злободневные темы: положение на фронте и возможность применения нового чудо-оружия, о котором объявил Геббельс и которое, по его словам, должно было переломить ход битвы за Берлин в пользу вермахта.

Игорь время от времени вставлял слово в разговор и пытался по отдельным репликам понять, что происходит в самой разведывательно-диверсионной школе. В какой-то момент он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, повернулся и обомлел.

«Как ты оказался здесь? Как?! Нет, это невозможно!» – не мог поверить своим глазам Миклашевский.

Перед ним с почти фотографической точностью возникла тесная комнатушка каптера 2-й роты 437-го батальона РОА Виктора Демидовича. В ней, сгрудившись вокруг сержанта Головко, замкомвзвода Сацукевич, командир отделения Бобылев и он, Игорь Миклашевский, ловили каждое слово Романа. Он вполголоса зачитывал листовку партизан. В ней сообщалось о разгроме гитлеровских войск под Курском и Орлом, содержался призыв подниматься на борьбу с оккупантами и вступать в ряды партизан. И когда закончилось ее обсуждение, Демидович вызвался спрятать листовку у себя в каптерке. Прошло четыре дня, вторая рота отправилась на прочес леса под Рославлем и недосчиталась двух взводов. Почти в полном составе они перешли на сторону партизан. Среди них был и Виктор Демидович.

«Связник от Андрея? Судоплатова!» – догадка пронзила Миклашевского. Он поискал глазами Демидовича, но так и не нашел. Тот как сквозь землю провалился.

«Показалось? Нервы совсем ни к черту! Успокойся и не дергайся», – пытался взять себя в руки Игорь.

Но это ему плохо удавалось. Произошедшая перемена не укрылась от Лемке. Миклашевский все чаще ловил на себе цепкий взгляд гитлеровца. Ответ невпопад не остался без внимания Лемке.

– Игорь, при чем тут Шмелинг? Я говорю о Пилясе! Ты нас совсем не слушаешь! – упрекнул он.

– Да-да, конечно, бой состоится.

– При чем тут бой? Что с тобой, Игорь?

– Извини, Вилли, после сегодняшней бомбежки голова гудит, как после хорошего нокаута.

– Контузило?

– Нет. Вторую ночь подряд не могу уснуть, хожу как лунатик.

– А как рука? – поинтересовался Брунер.

– Царапины, заживет.

– Держись, Игорь! – поддержал его Ланге и предупредил: – Я на тебя поставил, ты должен выиграть.

– До боя еще неделя, так что все будет в порядке.

– Этому французишке одного раза показалось мало! Ты должен уложить его, чтобы он больше не поднялся!

– Уложу, Эдгар! Уложу! – пообещал Игорь и, сославшись на усталость, покинул компанию.

Лемке на это раз был, как никогда, галантен, проводил его на выход и приказал водителю машины отвезти до ворот Восточного министерства. Поднявшись в комнату общежития, Игорь пластом рухнул на кровать, долго ворочался с боку на бок и терзался в сомнениях: Демидович – это игра его воспаленного воображения или реальность. Уснул он, когда было далеко за полночь.

В 6:20 внутренний будильник поднял его на ноги. Наскоро перекусив, он, забыв про тренировку, ринулся к резиденту. Лаубэ ни дома, ни на службе не оказалось. И Миклашевскому ничего не оставалось, как отправиться в клуб. Занятия с курсантами и тренировка не могли отвлечь его от одной и той же назойливой мысли. Она, словно раскаленный гвоздь, сверлила сознание: «Так был ли это Демидович или ты обознался?»

Наступил вечер. Игорь не спешил возвращаться в общежитие, что-то ему подсказывало: сегодня должна наступить разрядка. Приткнувшись в углу буфета, он вяло жевал бутерброд, мелкими глотками пил давно уже остывший кофе и постреливал горящим взглядом то на дверь, то за окно. Стрелки часов приближались к 18:30. Вчера в это же самое время в буфете возник и исчез, подобно призраку, Демидович. Прошло пять, десять минут, а тот так и не напомнил о себе.

«Обознался ты, Игорь. Да и откуда Демидовичу взяться в Берлине? Он, если и жив, то у наших», – с грустью подумал Миклашевский, потянулся к спортивной сумке, но рука повисла в воздухе.

Эти прямые плечи и голову, чем-то напоминающую грушу, он не перепутал бы не с какими другими. На крыльце стоял Демидович. Сердце Игоря встрепенулось: «Витя здесь! Он курьер центра! Его послал Андрей!»