Филип Коломб - Морская война

Киллигрью шел к выполнению своего назначения очень медленно; он употребил на плавание до Кадиса обычный месяц, который и столетие спустя все еще был обычным месяцем, но здесь был задержан препятствиями, которые ставили ему испанские власти. Он все еще был там с большей частью своих судов 9 мая, когда до него достигли с различных сторон вести, что Тулонский флот из десяти судов, из которых три были вооружены 80 орудиями каждое, был усмотрен последовательно у Аликанте, Малаги и Гибралтара. Киллигрью отплыл на следующее утро к Гибралтару, где не только собрал остальные свои суда, но и услышал, что они видели предшествовавшей ночью четырнадцать судов, надо полагать, французской эскадры, на якоре в Тетуанской бухте, близ Сеутты и как раз против Гибралтара. Он немедленно отправился туда, имея с собой десять английских судов, «способных составить линию баталии», кроме двух судов пятого ранга, двух брандеров и пяти голландских судов.

Ни одно из французских судов не было застигнуто на якоре, но вскоре всех их увидели шедшими к северу, и Киллигрью немедленно последовал за ними в погоню. Французские историки сильно спорили о том, желали или нет враждебные эскадры встретиться. Надо думать, что Шаторено показал бы особенный недостаток здравого смысла, если бы он польстился на сражение, вероятно, помешавшее бы большой концентрации силы, которую он должен был довершить в Бресте. Во всяком случае, сражения не было. Французы прошли проливы, и Киллигрью, видимо, мало понимая их стратегию и возможность важных результатов своего промедления, проследовал в Кадис и занялся здесь обеспечением конвоя для коммерческих судов и другими подобными делами второстепенной важности.

Ему было приказано последовать за французами, если бы они прошли в проливы; он, конечно, исполнил это приказание, но так «свободно», что когда дошел до Плимутского Зунда, после 30 июня, то ему осталось только узнать, что Торрингтон был разбит, что французы приобрели обладание морем, хотя и не неоспоримое, в Канале и что ему надлежит отвести свои значительно слабейшие силы прямо в Гамоаце и безопасным путем, по возможности, без замедления.

Кроме главной силы англичан и голландцев, – медленно, чрезвычайно медленно, собиравшейся у о-ва св. Елены, – и той силы Киллигрью, которую я проследил в пути ее из Англии и обратно, единственная еще заслуживавшая внимания флотилия англичан собрана была под командой сэра Клоудесли Шовеля, которая, однако, к тому времени, как приготовления де Турвиля были закончены, состояла всего из шести кораблей [29] О судах, бывших в Плимуте, также упоминается, но я не имею описания их числа и силы. .

Я говорил уже о медлительности главного флота; в факте этой последней не может быть ни малейшего сомнения. Что же касается причин его, то он, кажется, был следствием острого спора между морским министерством и дипломатами. Защита Торрингтона выясняет, что он настаивал в течение целой зимы на необходимости ускорения и усиления приготовлений к войне и встречал упорное противодействие со стороны графа Ноттингемского. «Я спрашиваю его, – говорил подсудимый на следствии, – не настаивал ли я по многим причинам на необходимости усиления нашего флота, на что он отвечал только мне: „Вы будете достаточно сильны для Франции“. Милорд, я знаю свое дело и поступаю наилучшим, по своему уменью, образом с тем, что имею; но, прошу вас, помните, что флот не сильнее не по моей ошибке. Я боюсь теперь, зимой, пока еще опасность может быть предотвращена, а вы будете бояться летом, когда время для этого предотвращения уже пройдет». Бэрнетт обвиняет Торрингтона в том, что он «человек удовольствий» и что он медлил собрать флот.

Невозможно, кажется, чтобы это была правда, потому что Торрингтон, в своей защите, убедительно нападает на некоторые несправедливости, относящиеся к факту, что он не собрал своего флота до 30 мая [30] Бэрнетт, однако, имел лишь очень поверхностные сведения обо всем, что происходило. Он, очевидно, думает, что наши суда собрались в Плимуте, тогда как они собрались в Даунсе, и Торрингтон нашел их там. См. «Memoirs of Lord Torrington», p. 43. Торрингтон в своей защите утверждает, что его приказания не были подписаны до 26 мая. . Так как военный суд почетно оправдал лорда Торрингтона и так как король обошелся очень сурово со всеми, которые защищали его, то кажется вполне ясно, что флот того времени думал о нем, а также и какую точку зрения приняли дипломаты.

Как бы то ни было, но результатом всего было то, что 23 июня 1690 г. Торрингтон находился у о-ва св. Елены, во главе флота, состоявшего не более как из 50 кораблей и 20 брандеров, лицом к лицу с внезапным известием, что французский флот из 120 кораблей лежит за островом Уайт.

Граф де Турвилль в Бресте, соединившись с тулонским флотом, за которым Киллигрыо упустил последовать, имел теперь под своей командой флот из 70 линейных кораблей, 5 фрегатов, 16 брандеров и 15 галер. За ним решительно никто не наблюдал; одной из «умных» вещей, которую сделало регентство и за которую порицают главнокомандующего, было абсолютное упущение попытки собирать о неприятеле сведения. Ни один крейсер не наблюдал за Брестом, ни один бот не стерег Канала.

«Все очень хорошо, – говорил Торрингтон, – надо меня порицать за это».

Шаторено, как мы видели, избежал столкновения с Киллигрью, который не последовал за ним, как должен бы был это сделать.

«Иные полагают, что до некоторой степени я ответствен за это. Без сомнения, они не думают, чтобы до того времени, как я прибыл к флоту, – что было не ранее 30 мая! С тех же пор мы всегда имели суда в море – и не только фланкеров, но некоторых даже и у самых берегов Франции. Говорят, что у нас не было фланкеров, когда появились французы, и это совершенная правда; но это случилось не по моей вине: так как все шлюпки наших судов были заняты церемонией празднования полка графа Пемброка, то я хотел возложить сторожевую обязанность на голландское судно, бывшее свободным, но кажется, что те, которых вице-адмирал Каллемберг назначил для этой службы, задержали его для каких-то надобностей у острова Уайт. С другой стороны, верно то, что первые известия, какие я получил о французах, были сообщены мне появлением пяти их фланкеров.

Я думал и думаю до сих пор, что надлежащие средства для разведочной службы и уменье пользоваться ими составляют силу неприятеля. Имели ли мы какие-либо из таких средств, что это было скрыто от меня; но во всяком случае первое известие о соединении г. Шаторено с французским флотом дошло до меня через мои глаза, увидевшие флаг его близ острова Уайт, и поэтому мог соединиться с Турвиллем без всякой помехи [31] Одна из приводимых причин, почему Киллигрью не мог вызвать неприятеля на сражение, заключается в дурном состоянии подводной обшивки его судов. Они семнадцать месяцев «не выходили из воды», тогда как французы только что вышли из Тулона, совершенно «очищенные». . Граф де Турвилль мог поэтому выйти из Бреста 13 июня во главе вышеупомянутой силы, и он сейчас же направился к острову Уайт.