Леонид Борисов - Жюль Верн

- Вы революционер? - спросил Жюль шепотом.

- Я проснувшийся раб, - ответил Блуа. - Поздно проснувшийся раб, добавил он. - Не настаивайте на уточнении, мне многое еще неясно, но вполне ясно одно: все честные люди должны проснуться и разбудить тех, кто спит...

- Как хотите, но я еду за отцом, - сказал вконец взволнованный Жюль. Я привезу его сюда, в Париж, отец сделает невозможное, но спасет вас.

- Надо делать только то, что возможно, - отозвался Блуа. - И вы займитесь этим в будущем.

-Куда вы сейчас? - спросил Жюль.

- Приводить в порядок мое движимое и недвижимое,- улыбнулся Блуа. Дайте мне слово: если через две недели я не вернусь, вы продадите мои книги и сохраните деньги. Кое-что я подарю вам. Я одинок, вы единственный, кого я полюбил безотчетно и всем сердцем.

Жюль дал слово. Блуа не возвратился домой и через три недели. Жюль медлил с продажей книг. Отец писал ему:

"... дело твоего соседа очень сложное и очень нехорошее. Лет десять назад таких дел не могло быть. Я понимаю, почему никто не берется защищать твоего соседа. Мне, сидя в Нанте, невозможно помочь тому, кто в Париже, да вдобавок и в тюрьме. Кроме того, я не знаю, что он за человек, и ты не знаешь этого. Наши впечатления обманчивы. Не будь ребенком, Жюль, ты уже взрослый, ты будущий юрист, привыкай смотреть на вещи здраво, отбрось романтику и всякую беллетристику..."

Ответ неопределенный, уклончивый, богатый подтекстом и, тем самым, определенный и ясный. В конце апреля Жюль пригласил букиниста с набережной Сены оценить книги Блуа. Осмотр был недолог. Букинист наметанным глазом окинул каждую пятую, прочел надписи на корешках, задержался на какой-то одной.

-Беру, - сказал он. - Вот эти мне не нужны. Не пойдут. Всего здесь на триста франков.

Жюль пригласил другого букиниста.

-Триста франков, - сказал он.

Жюль пригласил третьего. И этот назвал ту же цифру, добавив, что никто больше не даст: таков уговор букинистов, торгующих на набережной.

Пришел Барнаво и сказал:

- Не будем продавать книги, Жюль. А вдруг Блуа вернется! Я заходил в канцелярию суда, мне сказали, что дело не так серьезно. Над ста тысячами франков и там посмеялись. Не продавай, Жюль!

- Я должен исполнить просьбу, я дал слово Блуа!

- Продать книги можно всегда, это дело минут. Трудно купить, мой мальчик!

Жюль рассказал о своем соседе и Дюма. Почтенный романист поднял брови.

- Ого! Низы шевелятся! Я не думал этого! А из тебя такой же юрист, как из меня епископ! Хорошо, я попытаюсь узнать, где твой Блуа и что с ним.

Спустя неделю Дюма сообщил Жюлю:

-Твой Блуа опасный человек. Он говорил черт знает какие вещи! Даже на суде. Ему не нравится наше правительство. Садись, я прочту тебе последнюю главу моего романа.

Жюль послушался Барнаво и книг не продал. Но ту пачку, которую отложил первый букинист, Жюль приобрел для себя, оценив каждую книгу вдвое дороже ее цены. Здесь были описания кругосветных путешествий, популярная физика, астрономия и "Загадка полюса" - книга толстая, с картинками, - книга, которую Жюль искал пять лет и нигде не мог найти.

Глава шестая

НА ПРИЕМЕ У ВИКТОРА ГЮГО

Пьер Верн был уверен в том, что его сын всерьез заинтересован юридическими науками. Для уверенности твердой, совершенной не хватало только неопровержимых свидетельств в пользу этой любезной сердцу Пьера Верна заинтересованности самого Жюля. И вот эти свидетельства явились: сын спрашивает отца, как нужно поступить в таком-то и таком-то случае, и даже просит его помочь какому-то Блуа.

Пьер Верн довольно потирал руки. Закон и право оказались сильнее стихов и комедий. Все идет как надо. Старший сын через год-два приступит к практической деятельности адвоката. Младший сын учится в специальном учебном заведении, - Поль хочет быть моряком. Дочери... с ними значительно проще, о дочерях в свое время позаботятся их мужья. Будет очень хорошо, если эти мужья окажутся юристами. Пьер Верн в Нанте довольно потирал руки. Его старший сын в Париже был очень недоволен собой. Все шло не так, как надо. Дюма рекомендовал ему простейший способ найти самого себя.

- Для этого надо писать романы приключений, - сказал Дюма. - Попробуйте стать моим соперником. Я ни в чем не уступлю вам, это вас подстегнет; выбудете стараться, буду стараться и я. Таким образом вы достигнете своей меры, а я превзойду себя.

- Легко на словах, - вздохнул Жюль. - Мне не написать романа приключений, ничего не получится.

- Получится, - беззаботным тоном возразил Дюма. - Для этого необходимо иметь здоровый желудок, терпение и досуг.

- А талант?

-Талант? Что это такое? По-моему, талант - это трудолюбие. Садитесь и пишите. Утром пьесу, вечером роман, через неделю наоборот. Одно пойдет хуже, другое лучше, в результате что-нибудь выйдет очень хорошо.

Жюль соглашался: да, и то и другое заманчиво, и, конечно, романы приключений значительно лучше пьес, но для романа нужны деньги, отсутствие забот, солидная обеспеченность. Ежемесячное пособие от отца - это пока что единственная финансовая помощь. Романы заставят бросить юридический факультет, и тогда отец немедленно прекратит присылку пособия. Новый знакомый Жюля, де Кораль, завсегдатай салонов и клубов, редактор газеты "Либертэ", сказал как-то:

- Вы нравитесь мне. Я люблю людей упрямых, одаренных, сомневающихся в себе и других. Пишите пьесу, только театр может дать славу и деньги.

- Никто не хочет понять меня,- уныло ответил Жюль.- Я не ищу ни славы, ни денег. Мне, как океанскому пароходу, нужен курс, понимаете?

- Океанскому, а не речному? - улыбнулся де Кораль.

- Жизнь - океан, - улыбнулся и Жюль.

Де Кораль с минуту о чем-то подумал.

- Не хотите ли познакомиться с Гюго?

Жюль побледнел. Ему не хотелось верить, что это возможно. Познакомиться с Гюго... Бог мой! Шутит он, этот легкомысленный, богатый де Кораль, и шутит неостроумно, зло...

- Вам необходимо познакомиться с Гюго, - сказал де Кораль.

- А вы с ним знакомы? - спросил Жюль, бледнея еще больше.

- Я неизменный гость на его приемах, - ответил де Кораль. - Если хотите, мы пойдем к нему в следующее воскресенье. В два часа.

Жюль произнес только одно слово - самое короткое и самое энергичное из всех слов, какие только существуют на свете.

- О! - сказал Жюль, и на его широком лице бретонца пятнами проступила краска. Он был предельно взволнован.

- Разрешите сесть, - сказал он, опускаясь в кресло. - Это невозможно... - Жюль приложил руку к сердцу.- И не надо смеяться надо мною, не надо, пожалуйста! Оставьте меня с моими мечтами, они так дороги мне!..

- Вы, я вижу, очень любите Гюго!

- О! - воскликнул Жюль, закрывая глаза. - Если б вы только знали!

- В следующее воскресенье вы увидите мэтра, - просто и четко проговорил де Кораль.