Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Что касается довода о возможности добровольного отказа при неоконченном покушении, то он является принципиально неправильным. Как неоднократно подчеркивалось ранее, если поведение лица не свидетельствует о твердом намерении совершить преступление и имеются разумные предположения о том, что оно добровольно откажется от преступления, такое лицо не может быть осуждено.

Мы полагаем, что ни природой покушения, ни задачами практической целесообразности (с точки зрения квалификации, определения степени общественной опасности и наказуемости лица) необходимость деления покушения на оконченное и неоконченное не вызывается.

Насколько позволяют судить материалы изученной нами судебной практики – опубликованной практики Верховного Суда СССР, а также практики Верховного Суда РСФСР, Московского областного суда, Московского городского суда и некоторых народных судов г. Москвы, – судебные органы никогда не пользуются понятиями оконченного или неоконченного покушения. Не знает этих понятий и действующее законодательство [500].

Не менее спорной является и необходимость другого, принятого у нас в юридической литературе, деления покушения на годное и негодное. Самые термины «негодное покушение», «покушение на негодный объект», «покушение с негодными средствами» принадлежат к числу терминологических сорняков. Именно в связи с подобными терминами в печати справедливо отмечалось, что «так называемый юридический язык засорен множеством ненужных названий, которые подчас противоречат элементарной логике и не только не способствуют разъяснению вопросов права, а, наоборот, затрудняют их понимание» [501].

В самом деле, понятие «негодное покушение» логически диаметрально противоположно понятию «годное» покушение. Значит, и природа «негодного» покушения должна быть прямо противоположной природе «годного» покушения. Следовательно, и основания ответственности за него должны быть иными, чем основания ответственности за «годное» покушение. Между тем эти выводы, к кото рым может привести применение термина «негодное покушение», неверны.

Природа так называемого «негодного покушения» тождественна природе всякого иного покушения на преступления. Оно также представляет собой умышленное исполнение преступления, не завершенное преступным результатом, задуманным субъектом, по не зависящим от него обстоятельствам. Только в так называемом «негодном покушении» причиной ненаступления преступного результата оказывается фактическая ошибка субъекта относительно предмета и средств посягательства. Однако подобная деталь не дает достаточных оснований для выделения такого покушения в особый вид, да еще со столь неудачными названиями, как «негодное покушение», «покушение на негодный объект», «покушение с негодными средствами». Выделение особого вида «негодного покушения» может неправильно ориентировать судебно-следственных работников. Признание средства или предмета негодными способно создать у них ложное представление о неопасности деяния и, как следствие этого, повести к безнаказанности преступника.

Принципиально неправильным является понятие «покушения на негодный объект» [502]. Объектом преступления по советскому уголовному праву являются социалистические общественные отношения, и они не могут быть негодными, что бы и как бы о них ни думал субъект преступления. Социалистические общественные отношения нельзя считать негодными даже с точки зрения невозможности нанесения им вреда вследствие той или иной фактической ошибки лица. Если субъект стреляет в труп, ошибочно принятый им за живого человека, дает взятку частному лицу, ошибочно принимая его за должностное и т. д., то во всех этих случаях общественные отношения по охране жизни и здоровья человека, правильная деятельность государственного аппарата и т. д. являются вполне годными как с точки зрения их существа, так и с точки зрения возможности посягательства на них.

Проф. Н. Д. Дурманов предлагает вместо термина «покушение на негодный объект» применять другой термин – «покушение на нереальный объект» [503]. Однако вряд ли эта замена что-либо меняет. Социалистические общественные отношения, охраняемые советским законом, четко определены законодателем и всегда реальны. Если же эти отношения существуют только в воображении субъекта, то есть являются по существу нереальными, то тогда посягательство на подобный объект образует мнимое преступление.

Практический вывод, к которому приходит проф. Н. Д. Дурманов относительно наказуемости «покушения на нереальный объект», еще более спорен.

Н. Д. Дурманов делит покушение на нереальный объект на два вида: в первом – покушение «вызвано фактической ошибкой, заблуждением лица, не вытекающим из факта нереальности объекта . Такое покушение должно рассматриваться как и всякое другое покушение» [504]. Например, стрельба из пистолета с целью убийства в труп, принятый по ошибке за живого человека.

«Другой вид покушения на нереальный объект, – пишет Н. Д. Дурманов, – существенно отличается тем, что само действие покушения тесно связано с нереальностью объекта. Сформирование умысла и направление действия в значительной мере обусловливается всей ситуацией, созданной фактом нереальности объекта. Наиболее типичный, встречающийся на практике случай – это дача «взятки» мнимому должностному лицу или якобы для передачи взятки должностному лицу» [505]. Подстрекательство к даче взятки мнимым посредником проф. Н. Д. Дурманов считает равнозначным обнаружению умысла. [506]Это утверждение Н. Д. Дурманова противоречит руководящему постановлению Пленума Верховного Суда СССР от 24 июня 1949 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве» и практике судов по этому вопросу. Оно неверно и с теоретической точки зрения. Лицо, передавая взятку мнимому посреднику, предвидит, что передает для должностного лица взятку, хочет ее передать и объективно передает. Преступный результат здесь не наступает в силу фактической ошибки лица; относительно конкрет ных обстоятельств дела, то есть по не зависящим от него обстоятельствам. Это типичный случай покушения на преступление.

Как видим, Н. Д. Дурманов один вид покушения на нереальный объект относит к обычному покушению, а второй признает не покушением, а ненаказуемым обнаружением умысла. Следовательно, под понятием покушения на нереальный объект у автора ничего реального не остается.

В посягательствах, неправильно именуемых «покушениями на негодный объект», имеет место обычное умышленное исполнение преступления, не завершенное преступным результатом, задуманным субъектом, по не зависящим от него обстоятельствам. Причиной ненаступления результата в таких случаях является фактическая ошибка субъекта относительно свойств предмета посягательства. Эта ошибка приводит к тому, что предмет, а вследствие этого и объект преступления оказываются вне сферы досягаемости покушающегося на преступление лица. Но поскольку подобного рода ошибка происходит помимо и против воли субъекта, она не меняет общественно опасного характера покушения и оснований ответственности за его совершение.