Алексей Федяров - Невиновные под следствием [litres]

– Скажи, а кто власть в этой системе? Полицейские и нацгвардейцы выполняют указания задерживать людей, бьют их, составляют какие-то нелепые рапорты, а потом подключаются другие полицейские службы – помощники дежурных, дежурные, участковые, которые эти рапорты уже оформляют в виде протоколов об административном правонарушении. Потом в действие вступают судьи, потом прокуроры, которые молчат или поддерживают, потом Следственный комитет, который отказывается даже проверять сообщения о преступлениях полицейских, но моментально наладил конвейер и привлекает к ответственности за малейший поворот головы в сторону силовика. Чьи указания они выполняют?

– Нет центра решения. Есть некая «красная нить», которая идет с самого верха, из администрации президента или Кремля, неважно, и она означает, что вот у нас стабильность, вот у нас нерушимая власть, вот у нас президент, ничего не трогайте, а все, что может этому вредить, – абсолютно вражеская история, естественно, проплаченная из-за рубежа. А дальше – нет никаких четких методичек, есть указание, что все, кто выходит на улицы против власти, – это интервенты, ваша задача – показать, как с ними бороться и что с этим делать. И каждый в меру своих возможностей выполняет поставленную задачу. Менты бьют дубинками, следователи возбуждают дела на ровном месте. И затем они начинают соревноваться, никаких нет установок, и они действуют по самому жесткому сценарию, чтобы, не дай бог, их не обвинили в потакании либералам. Дальше система работает просто на автомате. Потому что, например, по делу Дельпаля [14] Топ-менеджер Baring Vostok Филипп Дельпаль – обвиняемый по делу о хищении у банка «Восточный» 2,5 млрд рублей. они еще посидят, подумают, кто больше принесет. Понятно, что дал добро самый главный, но посмотри, сколько времени прошло. Где посадки, как он сам говорит?

– Это «где посадки?» ведь было сказано про контрабанду. И помнишь, что потом случилось? Статью декриминализировали.

– Ты знаешь, кроме как того, что на тот момент президентом был Медведев, я другой причины, почему это случилось, назвать не могу, потому что ФСБ никогда бы не пропустила эту декриминализацию, будь президентом Путин. И Медведев тогда протащил эту либерализацию каким-то чудом. А рассматривался проект декриминализации статьи 188 УК очень долго, даже мы, будучи таможенниками, в этом участвовали и говорили: «Ребята, это ненормально». Как товарная контрабанда конкурирует с уклонением от уплаты таможенных платежей? Чушь получается. У нас есть состав – «уклонение от уплаты таможенных платежей», причем тут контрабанда? Но разница была большая: две категории «уклонение от уплаты» было в двух частях, вторая часть – до пяти лет максимум. А «контрабанда», часть 4, – особо тяжкое, до 12 лет. Естественно, радостно лепили «контрабанду», где только можно.

– Плюс надо понимать, что чаще всего там был не один эпизод, значит, мы берем коэффициент 1,5 и срок уже подлетает как минимум до 18 лет.

– Да, сроки там так и давали. Вменялась людям контрабанда, а на самом деле вместо 10 % пошлины они платили 5 %, причем при согласовании с таможенниками, и это позволяли. Какая тут контрабанда? Я к этим делам тоже подготовился, заявил большое ходатайство о переквалификации на статью 194 УК, расписал почему. И они мне точно так же расписали, почему я иду куда подальше. Говорят: «Нет, здесь контрабанда». Потом выходит декриминализация, и следователь по одному делу мне говорит: «Вы не думайте, я сейчас перейду на статью 194 УК». А я говорю: «Ничего подобного, в ответе на мое ходатайство есть подпись вашего начальника, где он пишет, что нет состава статьи 194 УК, вы с этим что будете делать потом?» Верховный суд позже разъяснил, что по делам, которые уже расследованы, переходить на статью 194 УК нельзя. И им пришлось все дела по статье 188 УК прекратить. Особенно радовались те, кто был в розыске, потому что они даже не посидели.

– Скажи, а как подбирают жертв по экономическим уголовным делам? Например, сидит какой-нибудь опер и думает, по кому он сейчас начнет дело оперативного учета…

– Я предположу. Четкого сценария нет. Нельзя исключать, например, заказных дел. Я вижу, как у тех же оперов БЭП кабинеты завалены делами. Отработать всех они не могут, это физически невозможно. Поэтому думаю, что работает принцип «писем счастья». Я людям рекомендую: самое лучшее, что вы можете сделать, когда вам приходит такое письмо, – не отсвечивать, лечь в тину, не показывать никакого нервяка, не договариваться ни с кем. Ты ведь знаешь, доказательства мало кого волнуют, было бы за что схватить. Думаю, тут есть какие-то категории по цифрам. От оборота в миллиард, например, занимаются одни, поменьше – другие. Какой-то отбор у них существует, но понять его логику я пока не могу. Но заметил одну тенденцию: у меня резко упало количество обращений по экономическим делам.

– Однако акторов со стороны обвинения меньше не становится. Как ты думаешь, нужна ли вообще вся эта экономическая составляющая УК как альтернативная подследственность? Почему недостаточно одного МВД с его колоссальным следственным штатом?

– Здесь мне как раз все понятно: деньги. Другой вопрос в том, что они сами начинают понимать, почему дел становится меньше.

Во-первых, потому, что предпринимателей стало меньше, во-вторых, люди перестали тратить такие бешеные ресурсы, как еще десять лет назад, на то, чтобы «решать вопросы» неправовыми методами.

Да и те, кто решил бороться по таким преступлениям до конца, как показывает практика, доходил до какого-то результата, но терял бизнес. Поэтому обе стороны поняли, что все бессмысленно. Тут надо либо убегать, либо не тратить лишние деньги, которые пригодятся, когда сядешь.

– А ФСБ? Если посмотреть ее статистику, мы видим не только увеличение количества дел по статье 159 УК РФ, которые они расследуют, но и увеличение доли этих дел в структуре расследуемых службой преступлений по сравнению, например, с делами, связанными с терроризмом. Почему? Как они подбирают дела, угрожающие государственной безопасности?

– Подогнать под безопасность можно все что угодно. У меня был очень интересный разговор с одним следователем Главного следственного управления ФСБ. Я ему сказал, что раньше слышал от них главным образом о делах по терроризму, а сейчас о таких делах почти не слышно. А он ответил, что у них бывший начальник следствия умел расследовать только дела о терроризме, а новый ничего в этом не понимает, ему они не интересны, но он повернут на делах по изменам. Когда мы разговаривали, такого накала страстей по изменам не было, я как-то не придал этому значения, а потом смотрю – пошли, как грибы после дождя. Это ответ на вопрос, почему сейчас нет терроризма, но есть измена. А все остальное – побочка. Аппарат-то огромный.