Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Приступая к разбору этой теории в пределах интересующего нас вопроса о происхождении и основании государственной власти, мы прежде всего должны остановиться на той основной мысли, которая является в ней руководящей и на которой построены все отдельные части марксистской доктрины. Она состоит в том, что все общественные явления, в конце концов, сводятся к явлениям экономическим, что условия производств есть первоначальная основа, на которой вырастает вся общественная жизнь человека.

Так как, согласно теории экономического материализма, все явления общественной жизни вытекают из одного начала, то эта теория называется монистической (от греческого слова "мунпт" — один). Термин этот заимствован социологией из метафизики, где монистическими называются те учения, которые сводят сущность всего мира к одному началу — либо к материальному (материализм), либо к духовному (спиритуализм). Монизм в метафизике противополагается дуализму, признающему самостоятельное существование двух начал: материи и духа. По аналогии с метафизическим монизмом и теория экономического материализма называется социальным монизмом.

Нужно сказать, что эта тенденция экономического материализма в сущности в большей или меньшей мере свойственна всякой научной системе. В самом деле, конечным идеалом всякой отдельной науки является сведение исследуемых ею явлений к одному общему началу. Какую бы область мы ни взяли — область ли физических явлений или другую, раз исследование установило известное единообразие в следовании за одним явлением другого, мы говорим, что открыт закон данного явления. Подобные же законы могут быть установлены для других отдельных явлений в той же области. Но пока мы имеем ряд отдельных законов, которые не связаны между собой, мы не имеем еще общего научного объяснения данной группы явлений, не имеем еще научной системы. Только тогда, когда все эти явления можно связать в одно целое, т. е. свести все отдельные законы к одному общему единому закону, получается стройная научная система. Так, напр., астрономия в ту эпоху, когда не было открыто общего закона тяготения, из которого вытекают все отдельные астрономические законы, не представляла науки; когда же это открытие было сделано, когда было установлено, что причины отдельных астрономических явлений вытекают из одной общей причины всемирного тяготения, то астрономия стала действительно наукой. Нельзя не указать, что тот общий закон, который кладется в основание научной системы, имеющий дело с той или другой группой явлений, носит обыкновенно гипотетический характер, т. е. не является столь же точно и достоверно доказанным, как отдельные частные законы. Например, в астрономии мы принимаем в качестве основы всех наблюдаемых в этой области явлений всеобщее тяготение. Но нельзя сказать, что решительно все явления, наблюдаемые в звездном мире, находили себе полное и удовлетворительное объяснение в этом законе. Всемирное тяготение есть все же не математически доказанный факт, а гипотеза. Но так как эта гипотеза объясняет несравненно большее число фактов, чем какая-либо иная, то она принимается в современной науке за достоверное положение.

Если мы обратимся теперь к области явлений общественной жизни, то увидим, что подобного рода гипотезы носят здесь еще более шаткий характер. Явления общественной жизни гораздо более сложны, чем явления природы, и потому в этой области гипотезы несравненно менее достоверны и объясняют меньшее количество фактов. Так, напр., гипотеза экономического материализма в отношении научной ценности, конечно, не может выдержать сравнения не только с гипотезой всемирного тяготения, но и с другими менее обоснованными гипотезами естествознания. Тем не менее нужно сказать, что теория экономического материализма как социологическое учение есть одна из теорий, наиболее удовлетворяющих требованиям, предъявляемым к научной гипотезе. Прежде всего это единственная до сих пор, вполне законченная монистическая теория общественных явлений, т. е. теория, сводящая эти явления к одному общему закону. Большинство историков выводят исторические явления из нескольких основных причин, указывая, что, с одной стороны, экономические условия влияют на всю общественную жизнь и на общественные идеалы, а, с другой стороны, господствующие в обществе идеи влияют на государство и право, а через них и на экономические условия. Все это совершенно верно, но, очевидно, на этом остановиться нельзя. Если между явлениями экономическими, правовыми, политическими и идейными наблюдается постоянное взаимодействие, то задача научного объяснения общественной жизни, т. е. того целого, которое слагается из всех этих разнообразных явлений, заключается в том, чтобы установить закон их взаимодействия, раскрыть их общий корень. По этому пути и идет теория экономического материализма.

Нельзя не признать, далее, что избрание того основного принципа, которое эта теория кладет в основу объяснения общественных явлений, удовлетворяет одному из главных постулатов научной логики, требующему выведения явлений более сложных из более простых. Более сложные явления, а именно, явления права, государственной организации, духовной культуры, объясняются явлениями более простыми, отношениями производства. Трудно также отрицать и тот факт, на который указывают экономические материалисты, а именно, что психическая жизнь человека, т. е. его душевный склад, его настроения, его мысли, в конце концов, зависят от общественной среды, а эта среда, структура общества, складывается, в свою очередь, в зависимости от тех или иных форм экономического быта. Ясно, например, что среди земледельческого населения, прибегающего к первобытным приемам обработки земли и потому живущего разбросанно на обширной территории семьями или небольшими деревнями, не только формы общественной жизни, но и склад индивидуальной психики будет другой, чем среди жителей большого торгового и промышленного города.

Одним из лучших доказательств достоинств разбираемой теории служит то обстоятельство, что выдвинутые ею приемы объяснения общественных явлений получили широкое распространение в исторической науке и практически усвоены в большей или меньшей мере и теми исследователями, которых, вообще говоря, никак нельзя причислить к последователям Маркса и Энгельса. Упомянутые научные приемы дали ключ к пониманию целого ряда исторических фактов, остававшихся ранее необъясненными. И потому, как бы мы ни относились принципиально к основной мысли экономического материализма, признаем мы или нет за нею то универсальное значение для социологии, какое ей приписывают марксисты, во всяком случае, нельзя отрицать, что применение этой мысли к методам научного исследования сыграло крупную роль в развитии общественных наук.