Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

Однако, чем дальше в лес — тем все сложнее, потому что адаптировать остальные доказательства под присяжных еще сложнее. Например, в случае направления адвокатских запросов, следует добиваться того, чтобы ответ на них был последователен, однозначен и понятен неспециалисту.

К сожалению, уголовно-правовая действительность такова, что лучшим путем опровержения доказательств защиты суд и следствие считают (и небезосновательно) просто отказ в их приобщении к материалам дела под какими-нибудь предлогами разной степени надуманности и фантастичности. Одним из приемов, которые используют некоторые особенно креативные судьи, является отказ в приобщении материалов на том основании, что они «получены защитой вне рамок следствия». Да, именно с такой формулировкой приходилось сталкиваться, при этом каких-либо разъяснений о том, что это за «рамки» и что должна сделать защита для того, чтобы все-таки в них «вписаться», судьи пояснять отказывались. Поэтому все, что так или иначе может быть приобщено к материалам дела на следствии, должно быть приобщено.

Это в полной мере относится и к такой форме доказательства, как заключение специалиста, представленное стороной защиты. Необходимо помнить, что велика вероятность, что его просто по беспределу не покажут присяжным. В этом смысле «протолкнуть» нужное доказательство в материалы дела в ходе следствия, как правило, несколько проще, чем сделать то же самое непосредственно в суде с присяжными. Просто следователю бывает не сильно важно, что приобщать к делу, а что нет — таким благоприятным раскладом надо пользоваться. Но чтобы сделать это все еще более изящно и наверняка — лучше всего использовать схему «паровоза», приложив доказательства защиты (в т.ч. и заключение специалиста) к показаниям или в качестве обоснования к ходатайству о проведении каких-то процессуальных действий, но при этом следует иметь в виду, что раскрывать все свои козыри перед следователем все равно нельзя.

Впрочем, есть и обходные маневры. Если заключение специалиста действительно является заключением специалиста, а не псевдонаучным бредом, написанным под конкретный заказ (как, например, это случается с многочисленными «филологическими экспертизами» для следствия по «экстремистским делам»), если заключение базируется на конкретных научных закономерностях и полностью обосновано, то есть возможность воспользоваться выводами специалиста без необходимости демонстрации самого заключения. Так, в ходе работы по одному из дел, защита ставила под сомнение результаты судебно-медицинской экспертизы трупа. В частности, оспаривались сроки давности смерти. Прекрасно понимая, что нашего специалиста к даче показаний перед присяжными скорее всего не допустят, от специалиста было получено заключение с обширными ссылками на научную литературу, отражающую и подтверждающую его правоту. После чего подсудимый давал в суде при присяжных показания, оспаривая заключение судмедэксперта ссылками на статьи и монографии профессоров и академиков медицины. Примерно это же можно сделать и на следствии, когда в даваемых подсудимым показаниях можно, не ссылаясь напрямую на специалиста защиты, указать научные источники, опровергающие выводы эксперта обвинения.

К тому же, в данном случае Вам в помощь будет судебная практика по демонстрации перед присяжными «официальных изданий». Не могу лишить Вас возможности обрести радость и удовольствие от самостоятельного ее нахождения :) Поверьте, оно того стоит!

Опознание — это еще одно следственное действие, на проведение которого накладывает свой отпечаток дальнейшее рассмотрение дела судом с присяжными. Сейчас на следствии опознание фактически свелось к формальности, вне зависимости от того, каким образом оно происходило фактически, насколько были или не были похожи статисты на опознаваемого, насколько подробно опознающий описал внешность опознаваемого до опознания и во время него — судьи все равно верят в нерушимость и корректность этих протоколов. А вот присяжные довольно часто сомневаются. Главное, дать им повод для сомнений, и повод этот должен быть заложен еще на стадии следствия.

Так, в свое время, работая на предварительном следствии по делу, которое в дальнейшем должно было попасть в суд с присяжными, мне довелось участвовать в опознании, в котором моего подзащитного опознавал один из потерпевших. В результате опознания обвиняемый опознан не был. Казалось бы, адвокату следует радоваться, но я был прекрасно осведомлен о привычке данного следователя пристрастно допрашивать таких вот свидетелей-потерпевших — в ходе допроса потом обычно «неожиданно» выяснялось, что потерпевший обвиняемого на самом деле опознал, но побоялся на него указать. Зная этот маневр, я после процедуры опознания воспользовался своим правом и задал опознающему ряд вопросов: «Не опасаетесь ли вы кого-либо из опознаваемых?», «Разъяснили ли вам право участвовать в опознании через стекло?», «Почему вы этим правом не воспользовались?», «Знаете ли вы о своем праве быть засекреченным?» и пр. Естественно, большая часть этих вопросов была следователем снята и, тем не менее, кое-что в протокол опознания все равно попало. Через несколько дней данного потерпевшего допросили и он (какое удивление!) таки сказал, что на самом деле узнал обвиняемого, но побоялся его назвать. Однако, когда эти протоколы дошли до разбирательства в суде присяжных, то позиция потерпевшего — «боявшегося узнавать обвиняемого» — была весьма глупой и не вызвала у присяжных ничего, кроме иронической усмешки. В дальнейшем по данному эпизоду подсудимый был ими оправдан…

Так что, держа в уме вероятность похода к присяжным, не следует оставлять без внимания даже мелкие оплошности и нарушения со стороны следствия при производстве тех или иных следственных действий — все эти нарушения следует отражать в протоколе. При этом особое внимание следует уделять нарушениям, формально не влекущим недопустимости следственного действия. Так, при опознании обвиняемого, не следует стесняться указывать на непохожесть опознаваемого и статистов, их одежды, внешности, манеры движений (если таковые были предметом опознания). Все это надлежит указывать в замечаниях и дополнениях к протоколу следственного действия и в последующем, на суде, не забывать апеллировать к этим нарушениям.

Вообще, при опознании можно действовать двумя разными тактиками. Либо как можно тщательнее допросить опознающего по каким конкретно приметам он опознал опознаваемого, либо вообще ничего не уточнять — и дать следователю «отписаться» стандартными и совершенно неубедительными формулировками типа «опознаю по чертам лица и телосложению». Тактику, описанную в первом случае ценно избирать в тех ситуациях, когда опознающий указал на кого-то из посторонних статистов. Обычно, после такого прокола, следователь повторно допрашивает опознающего и тот «с глазу на глаз» сообщает следователю о том, что он де узнал того, кого надо, но испугался/застеснялся/растерялся и пр., вот поэтому и указал на статиста. Вот в этом случае и пригодиться максимальная детализация примет по которым опознающий «узнал» статиста. Во втором же случае (при указывании на обвиняемого) очевидная неубедительность опознания во всей красе предстанет перед присяжными — вот тогда-то и наступит момент тотального разгрома этого следственного действия (в том числе с помощью допроса опознававшего в суде).