Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

Также, могу заметить, что не рекомендуется использовать формы вопросов типа: «Правильно ли я вас понял, что…?» — в этом случае многие судьи, срабатывая на опережение, заявляют, что суд не интересует, правильно ли адвокат понял допрашиваемого или нет; «Скажите, пожалуйста, как вы считаете…?» — здесь идет отчасти справедливый упрек в том, что свидетель рассказывает о событиях, которым он был очевидцем, а не сообщает суду своих выводов и оценок; «А если бы произошло…?» — тоже вполне объяснимый запрет, так как фантазиями свидетеля пытаются подменить конкретные факты, известные ему. То есть это запрет сообщать свои предположения.

Естественно, что указанные ограничения чаще применяются к адвокатам, нежели к прокурорам, и абсолютно никогда к самим председательствующим судьям. Например, уже упоминавшийся ранее судья Замашнюк чуть ли не половину своих вопросов начинал именно с указанных фраз, при этом строго-настрого запрещая адвокатам пользоваться такой формой вопроса.

Что же делать? Можно предложить, к примеру, такую формулировку: «Есть ли у вас информация о том, почему…». Почему свидетель не видел подсудимого, почему потерпевший длительное время не сообщал о совершенном в отношении него преступлении и т. д.

А можно и так — на одном из подсудимых следы крови не обнаружены, на одежде другого обнаружены, при этом обвинение настаивает, что оба наносили удары ножами потерпевшему — вопрос:

— Почему на вас не обнаружены следы крови?

Вопрос вполне резонный, однако, содержит в себе формальные условия, позволяющие его снять.

— Вопрос снимается. Подсудимый не может знать, почему кто-то не обнаружил на его одежде следы крови.

Меняем формулировки:

— Скажите, пожалуйста, на вашей одежде следы крови потерпевшего имелись? (А вот теперь у подсудимого спрашивают именно о тех обстоятельствах, о которых он вполне компетентен давать показания).

— Нет, не было.

— Почему их не было?

— Потому что я к потерпевшему и близко не подходил. Ножом его бил второй подсудимый.

— Кто-нибудь находил следы крови на вашей одежде?

— Конечно же, нет, их там не было и быть не могло!

Требуемый ответ получен, заодно заострили внимание присяжных и на доказательстве, указывающем на непричастность подсудимого к нанесению ножевых ударов потерпевшему. Вот теперь у судьи нет оснований снимать вопросы по какой-либо причине.

Впрочем, иногда в таких раскладах судьи пытаются форсировать ситуацию, вмешиваясь в ход допроса и пытаясь выяснить принимал участие подсудимый в преступлении или нет еще до того как сторона защиты задаст все интересующие ее частные вопросы. Что ж, тут главное для подсудимого не растеряться и занять позицию: « Сейчас я отвечаю на вопросы защиты, на вопросы суда буду отвечать в конце допроса, как предусмотрено ч.3 статьи 275 УПК РФ».

В целом, можно посоветовать тщательно следить за манерами конкретного судьи в ходе процесса, фиксировать именно те формулировки, которые считает допустимыми и недопустимым именно он. Дело в том, что какого-либо единого реестра или кодекса запрещенных слов и выражений нет, каждый судья его определяет сам себе. Поэтому всегда необходимо понять индивидуальные требования конкретного судьи.

Идем дальше. Как говорили древние: «Ясность речи — результат ясности мысли». То есть перед тем как задать вопрос, вы должны сами понять — что именно вы хотите услышать. Сможете правильно поставить цель — сможете и определиться каким именно должен быть вопрос, направленный на ее достижение.

Ну а что же судебная практика? Как всегда, сигналы разнонаправленные. Впрочем, об этом мы говорили ранее, и будем говорить в дальнейшем. Пока же хотелось бы привести несколько положительных примеров, связанных с «запретными словами и темами». Возможно, они помогут вам в спорах с председательствующим (а возможно, и нет).

Вот, например, извечная для судов присяжных тема самооговора. Казалось бы, почему подсудимый не имеет право заявить присяжным о том, что на следствии он себя оговорил? Однако эта очевидная мысль, очевидна для кого угодно, кроме судьи и гособвинителя. Так именно заявление о самооговоре прокурор изложил в своем апелляционном представлении в качестве одной из основных (!) причин, по которой, по его мнению, оправдательный приговор должен был быть отменен. Но в этот день, видимо, звезды встали как-то уж очень изысканно, и ВС РФ в своем Апелляционном определении от 11 мая 2016 г. №41-АПУ16—5СП указал:

«Вопрос адвоката Ковалева относительно причин дачи подсудимым иных показаний в ходе следствия был снят председательствующим. А та форма, в которой подсудимый сообщил о том, что в этих показаниях оговорил себя, не противоречит закону, поскольку он не упоминал о совершенном самооговоре как следствии воздействия на него сотрудников правоохранительных органов. К тому же уголовно-процессуальный закон не содержит запрета для подсудимого по изложению оценки собственных показаний в ходе предварительного следствия как неправдивых. После высказывания им в последнем слове доводов о том, что он дал показания, „чтобы не остаться инвалидом“, председательствующий незамедлительно прервал подсудимого и, обратившись к присяжным заседателям, разъяснил, чтобы эти доводы подсудимого были оставлены ими без внимания. Более того, в напутственном слове председательствующий судья дополнительно им напомнил об этом» и оправдательный приговор в этот раз устоял!

Примерно о том же идет речь и в Апелляционном определении ВС РФ от 25 февраля 2014 г. №41-АПУ14—8СП:

«(Из представления прокурора): А именно, в нарушение ч.1 ст.252 УПК РФ подсудимый Однорог А. С. в ходе судебного заседания давал негативную оценку действиям органов предварительного следствия, при даче показаний пояснил, что никакого конфликта между ним и потерпевшими, как пишет следователь, не было и он говорил это следователю, а после просмотра видеозаписи обратился к присяжным заседателям и сказал, что он не понимает, почему находится под стражей 18 месяцев и ест баланду, что на дисках видеозапись разбита на 6 или 8 файлов, которые он насчитал, в которых находятся разные видеосюжеты, отсутствует все время нахождения его в ресторане, есть только выгодные следствию моменты, а главное он не увидел самый важный видеосюжет, когда он покинул ресторан, то есть этого отрезка просто нет, он его не видел. (…)

Несостоятельными, как не основанными на законе и противоречащие материалам дела, являются также доводы государственного обвинителя в апелляционном представлении о нарушении подсудимым Однорогом А. С. в ходе судебного заседания требований закона о пределах судебного разбирательства при обращении к присяжным заседателям после просмотра видеозаписи.